Жизнь бабочки. Жанна Тевлина

может быть в «Маленьком принце». Она всегда говорила с ними на равных, как с профессионалами.

      После занятия пошли гулять в парк, к старому пруду, куда обычно ходили всей компанией. Первый раз они оказались с Маней вдвоем. Она шла молча, потом остановилась, закурила. Сева как-то пробовал курить, и ему даже понравилось, но он очень боялся втянуться, не из-за себя, из-за родителей, для которых это будет настоящей трагедией. Ему было их жалко. Однако Маня с сигаретой казалась еще более чужой и далекой, чем обычно, и он считал минуты, когда она докурит и наконец можно будет пообщаться.

      – А тебе что больше нравится, «Маленький принц» или репортажи?

      Он хотел спросить о чем-то совсем другом, но ничего не придумывалось, а молчание начинало тяготить. Маня улыбнулась. Она все так же смотрела перед собой и к нему не повернулась.

      – Ну, разве можно это сравнивать? «Маленький принц» – это мечта, утопия, которая никогда не сбудется. А репортажи – это реальность, очень страшная реальность…. Но и то и то гениально.

      – Уж прямо гениально!

      Почему-то захотелось ее позлить. Она наконец повернулась к нему.

      – У тебя другие фавориты?

      – Нет… мне тоже очень понравилось. Очень сильно… Но говорить «гениально»…

      – А кто, по-твоему, гениален?

      – Ну, я не знаю… Мы же говорили об Экзюпери как о журналисте… Это, конечно, здорово, но есть много хороших журналистов.

      – Кто, например?

      – Ну, например, у отца в газете…

      – Ах, у отца в газете! – Она хрипло рассмеялась. – Ты уж извини, но для меня твой отец не авторитет.

      – Это почему это? Ты что, его знаешь?

      – Твой отец – коммуняка.

      Сева опешил. Он и сам иногда об этом думал. В основном после того, как на даче случались разные разборки, насмешки, ничего серьезного, да и не в Севин адрес. Просто он умел сопоставить события и сделать выводы. Хотя дома у них никто пафосных речей не произносил и лозунги не развешивал. Было известно, что отец делает свое дело, и делает его хорошо. А это не каждый умеет. Но задело другое. От Маниных слов веяло не просто холодом, а такой незаслуженной враждебностью, которую не было сил вынести.

      – И вообще, надоело уже слушать про твоего отца. У моего отца то, у моего отца это…

      – А про твоих мужиков, думаешь, не надоело слушать?

      Она резко остановились. Глаза сузились до щелок и запали.

      – А тебе завидно?

      – Мне?!

      – Тебе! Твое-то какое собачье дело?

      – А не надо из себя чистенькую строить! А то коммуняки ей не нравятся, а сама…

      – А что сама? Я никого не трогаю. Это мое личное дело. Захочу – с каждым спать буду!

      Она смотрела на него брезгливо, и это было еще обиднее враждебности. Откуда-то из глубины поднялась жаркая волна, появилась невероятная легкость. И ненависть, которая не тяготила, а, наоборот, давала силу.

      – С каждым?

      – С каждым.

      – И