Победителей судят потомки. Марик Лернер

пяток душ и жалованье имелось, а Дуське от меня столовое серебро досталось да пять тысяч рублей, да еще восемь от Ивана. Его не напрягает возвышение сестер. Всегда был легкий человек, и интересы совсем в другой области лежали.

      – Как же без этого государственному человеку? – усмехнулся я. – Идем уж завтракать, мадам Потоцкая.

      – Я Гусева! – с негодованием воскликнула Софья.

      Вот ей всерьез не повезло. Или напротив – это уж как посмотреть. Замуж шла по сердечной склонности за молодого, что не часто случается. Еще богатый и делающий карьеру. И все было просто замечательно. Три месяца. Пока не поймала на любовнице. Все бросила и отправилась домой. В смысле ко мне.

      Раньше бы я этот вопрос решил через императрицу в кратчайший срок. Теперь проблема. Подать на развод и получить его – разные вещи. Некоторые годами дожидались решения Синода – далеко не всегда благоприятного. Обоюдного согласия супругов считалось недостаточно. Для церковного расторжения брака требовались серьезные основания. Например, отсутствие детей. Но Потоцкие были молоды и еще имели шанс обзавестись наследниками. А доказательства прелюбодеяния, как и свидетели, отсутствуют. Все знают – было, иначе поведение жены не объяснишь. Сам супруг отмалчивается, не отрицая случившееся, но юридически не доказано.

      Естественно, весь высший свет заинтересованно обсуждает создавшуюся ситуацию. Я бы скота убил, надо же иметь наглость предложить ответно выбрать любовника из его друзей. Это мне Софья сама рассказала, и не имею причин не верить. Явно с головой непорядок у дебила. Только граф изволил отбыть в поместье и не кажет носу в Петербург. Приятного во всей истории и для него мало.

      Мне он с самого начала не нравился, но становиться поперек дороги у влюбленной девушки я посчитал неразумным. Тем более брак организовывали женщины и справки наводили. Ничего реально предосудительного не выявили, иначе бы не сладилось.

      – Ты у нас Ломоносова, – сказал я ласково, обнял ее за плечи и подтолкнул в сторону столовой.

      – А что? Тоже неплохо!

      На стенах столовой висят семейные портреты. Не парадные, в застывшей напряженной позе, при всех орденах – такой у меня единственный имеется. Подарок от благодарного купечества к пятидесятилетию. Я для него даже не позировал. Где-то в чулане висит.

      Эти писали ученики Художественной академии России, я лично отбирал наиболее понравившиеся. Им лишний заработок, большинство ведь без особых доходов, а мне память. Забавно смотреть на растущих детей и стареющих родственников. Стеша, например, лет десять назад отказалась от очередного портрета. Не хочет видеть себя постаревшей. Зато в кабинете в рамке прямо на столе держит мой давний рисунок. Она там еще девушка.

      Завтрак идет по давно заведенному порядку, включая поданные блюда. Без особых изысков. Обычная атмосфера домашнего круга. Когда я ем, то глух и нем – не про нас. За столом вполне можно завести разговор о политике или последних распоряжениях,