Говорящее дерево. Валерий Сдобняков

в сени за плащом и сапогами.

      – В лес, на ветре кататься.

      – На ветре?!

      За последнее время я успел привыкнуть ко многим чудачествам Кольки, но это было уже слишком.

      – Ты вообще-то хотя бы иногда соображаешь, чего говоришь?

      – Соображаю, – будто не замечая моего удивления, спокойно ответил Колька.

      Некоторое время мы молча смотрели друг на друга: я в растерянности от неожиданного предложения; Колька в ожидании – пойду я с ним или, не поверив, останусь дома.

      И тут на меня нашло: «Да почему этот мальчишка то и дело ставит меня в тупик? Я устал от его загадок. Зачем я слушаю его, лазаю с ним по оврагам, хожу по лесу? Почему я так привязался к нему? Что мне от него нужно? Ради чего всё это?»

      Но чем больше я так думал, тем отчётливее осознавал, что ни на один вопрос ответить сейчас не могу. И раздражение от этого только возрастало, потому что в подсознании я ощущал необходимость ответить на них. Я понимал, пока не будет разгадана эта тайна – сердце не обретёт спокойствия, а я не пойму, не постигну чего-то очень важного и нужного.

      – Хорошо, – с раздражением бросил я Кольке и направился в сени.

      Оделся я быстро. Когда мы вышли со двора и пошли вдоль дороги по намокшей траве в сторону реки, я опять украдкой взглянул на Кольку. Он был спокоен и сосредоточен. И это спокойствие невольно передалось мне. Я понял, что Колька ничего не выдумывает, не шутит, не обманывает меня, а действительно идёт кататься на ветре. От этого понимания исчезло раздражение, но появилось лёгкое сладкое волнение в груди от надвинувшегося предчувствия чего-то необыкновенного.

      У реки было холодно. Разогнанные ветром волны громко били в берег, фыркали под корнями наклонившихся вётел, хлюпали меж камней, торчащих над водой мокрыми боками.

      Мы прошли по берегу до первого оврага. Здесь Колька остановился, огляделся по сторонам, чего-то отыскивая. Затем опять неторопливо пошёл вдоль реки и остановился у высокого обрыва.

      – Пришли.

      – Куда? – то ли от холода, то ли от волнения, перехватившего горло, хрипло спросил я.

      – К ветру.

      – Там его что, – я махнул рукой в сторону деревни, – меньше было?

      Колька неопределённо пожал плечами и начал карабкаться вверх по склону. И только тогда я заметил берёзу. Она росла у самого края обрыва, а ствол её, раскачиваемый ветром, уходил в сторону реки, почти нависая над водой. Вскарабкавшись на высокий берег, Колька подошёл к берёзе и, обхватив ствол ручонками, начал осторожно пробираться к вершине дерева. Он остановился, когда ствол берёзы начал заметно прогибаться под ним и, обхватив его ногами, ручонками уцепился за гибкие, бьющиеся на ветру ветки и так замер.

      Снизу от воды я следил за тем, что делал Колька, и не мог понять, для чего всё это. А там, наверху, Колька, казалось, слился с деревом, стал с ним одним целым. Он распластался по стволу, расслабился и закрыл глаза.

      Я долго смотрел на Кольку, пока в какое-то мгновение вдруг не почувствовал, что ветер подхватил и начал