Жилец. Михаил Холмогоров

Вон вывеска – напротив!

      Что подействовало – взрыв гнева или мелькнувшие впереди, у Страстного монастыря, какие-то тени, Жоржу было неведомо. Но толпа расступилась, их пропустили.

* * *

      Жорж так никогда и не узнал, как Андрей Сергеевич сумел уговорить Раечку отважиться на аборт. Но дело было сделано. Рая отлеживалась после операции в маминой комнате, куда Жоржа не пускали, да он и не стремился. Он страдал в одиночку о том, что взрослая жизнь начинается так нелепо – с убийства человеческого зародыша из-за собственного эгоизма и наивности, в двадцать семь лет непростительной. Вообще эти дни были мрачные. На улицу не сунешься, там стреляют, и теснота новой квартиры была особенно невыносимой. Знали бы, что ждет эту квартиру в недалеком будущем, к чему эта стрельба за воротами!

      Через неделю Рая оправилась от аборта. Она была мрачна, погружена в свою печаль и на Жоржа не поднимала глаз. Проводить домой попросила Николая. Тот с радостью согласился. Он не спускал с Раи восторженных глаз, с максимализмом гимназиста-старшеклассника осуждал брата за бессердечие, не ведая, сколько подобных операций придется делать самому и будущей жене, и любовницам своим.

      Вернулся Николай через час, возбужденный азартом ужаса. Страх и любопытство путали его сбивчивую речь. Весь город в руинах, у Никитских ворот разбомбленные дома, обгорелые стены. Война, война в самом центре Москвы!

      – Да какая война? Уже два дня не стреляют.

      – А патрули ходят. Рабочие с винтовками. На Тверском – сам видел – трупы неубранные!

* * *

      Жорж, пережив последнюю октябрьскую неделю в мучениях совести и позоре, полагал, что разрыв с Раей настал окончательный и бесповоротный. Ах, как он ошибался.

      Рая преследовала его повсюду. Она тенью бродила по университетским коридорам, подстерегала его на улице, являлась на поэтические вечера, если узнавала, что Жорж обещал там быть. Она рыдала по телефону, что простила его, что больше никогда ничем не будет его шантажировать, что нельзя с ней так бессердечно…

      Ах, до нее ли теперь! Оказалось, октябрьский переворот – вовсе не переворот, а настоящая революция, Ленин, о котором в августе говорили, будто он самый настоящий германский шпион, вдруг оказался председателем нового правительства – Совнаркома. Что сей сон означает? Надолго ли? Как ко всему этому отнестись? Голова шла кругом. Когда в январе разогнали Учредительное собрание, даже папе стало ясно, что новая власть – надолго и с этим придется считаться.

      Но Раечке-то плевать на октябрь, который назовут великим и станут писать с прописной буквы. Она счастья жаждет. Тихого семейного счастья. И как Жорж смеет не понимать таких простых и важных вещей?

      Убедившись, что не хочет понимать, Раечка стала мстить.

      Месть ее была наивна и своеобразна. Она стала испытывать на прочность друзей Жоржа и, разумеется, достигла известных успехов.

      О каждой своей победе она телефонировала Жоржу: а Костенька Панин не устоял… Ты думал, Милашевский твой верный друг? Так он тоже дрогнул…

      Чего она хотела? Ревности? Разрыва отношений с