Наследники. Мария Чинихина

мы победили! А с Южной Страной и музыкантом разберусь до нового года. Останусь на завтрак?

      – Дети… Я не говорила им.

      – Но ты обещала!

      – Пойми, сейчас не подходящее время. Скоро переизбрание.

      Ласковые речи на Кеннета Пена не действуют. Он поднимается с дивана. Одергивает плотную занавеску и солнечные лучи слепят его.

      – Лиззи, глупо ждать того, кто сам не желает возвращаться. Отпусти его. Не понимаю, к чему нам скрываться? Может Эдвину и Альберте скажем, наконец? Общество, так и быть, поживет в неведении. Хотя людям, по большому счету, наплевать, кто твой муж.

      Мама бледнеет. Замечает мой суровый взгляд. Привстает. Я прижимаюсь к холодной стене, через силу контролирую себя – довольно тяжело не реветь у сладкой парочки на глазах, а могу истерику закатить, устроить скандал и заставить поволноваться. Но сознание не отпускает одна навязчивая мысль:

      «Семья» распалась.

      – Альби, стой, – истошно крикнула мама и вырвалась из объятий человека, которого я отныне считаю врагом. – Позволь объяснить. Я не могу вечно жить страданиями!

      – Не стоит оправдываться, мама. И не волнуйся. Эдди и Анабель не осудят, если узнают, что ты теперь с ним. Анабель мала, а Эдди занят внедрением в жизнь идей профессора Бойла и умело притворяется, что окружающие ему всем обязаны.

      – Куда? – грубо спросила мама.

      – Позвоню Мону. Уж он—то знает адрес отца.

      «Враг» ухмыльнулся и затянул пояс халата. Демонстративно распахнул дверцу шкафчика над полкой, где папа хранит блокноты, нотную бумагу и коробку с цветными карандашами. Только сейчас я заметила внутри кожаный дипломат, папку с железными кольцами, тетрадку с рыжим следом от кофе на обложке, толстый бумажник и граненый стакан. Пен показал графин и как бы случайно пролил воду на упавший со стеллажа ежедневник отца.

      – Кеннет… мистер Пен сделал многое для нашей безопасности… в отличие от него. Ты просто не представляешь…

      Я ловко выдернула ладонь из руки мамы. Она подошла к «врагу». Его пухлые губы растянулись в улыбочке. Он престал мучить графин и тетрадь папы, прильнул к мочке женщины, которую вроде как любил, и потребовал закончить нелепый разговор. Мама испуганно смотрела на меня. Пожелала оттолкнуть «врага». Опомнилась. «Враг» и не думал выпускать жертву из ловушки. Обхватил когтистыми лапами талию и не отпускал ко мне, дочке.

      – Вы не только студию у отца забрали… Вы… Вы портите всё, к чему прикасаетесь…

      Я выбежала из комнаты и, застыв на лестничной площадке, вспомнила о встрече с Кристой в кафе.

      Какую машину выбрать? Спортивную? Нет, подобная годится только для поездок на пятничные вечеринки к Саре и Джес. Черную с позолоченными ручками? К мамочкиному бомонду на светское мероприятие не собираюсь. А вот эта, поскромнее, и пользуюсь ей чаще других. У меня вошло в привычку разъезжать по ночному Городу без сопровождения,