Наследники. Мария Чинихина

в конусообразной шляпе волшебника катит по краю скрюченной подушечки пальца серебряник, золотой купол Собора тянется острым шпилем к самому небу. Туристы ожидают гида возле живой изгороди. Административное здание с затемненными окнами виднеется в лобовом стекле. Главный фасад украшают три флага – Страны Королевы, Семьи и Большого Совета. На кованую ограду напирают журналисты с камерами и микрофонами. Активисты трясут плакатами на фанерных досках – одни поддерживают Большой Совет, другие принуждают газеты оправдать «Элизабетту», а третьи, самая немногочисленная группа, голосит лозунгами—цитатами:

      – Предоставьте слово наследнику Эдвину!

      – Стервятники, – не удержалась я. Легкий шарф скользнул вдоль ключицы.

      Короткое сообщение от Жасмин:

      «Советники пускают пыль в глаза. Не поддавайся».

      Водитель резко свернул и припарковался у боковой двери. Охрана, выстроенная Клаусом заблаговременно, пропускала в проулок по специальному разрешению. По команде мне разрешили покинуть машину. Внутри просторного холла пахло сыростью. Ввиду отсутствия лифта на последний этаж пришлось подниматься по недавно отреставрированной лестнице.

      – Осторожно, мраморные ступени скользкие, – предупредил Клаус.

      Я положила ладонь на безмолвные перила и оглянулась. На площадке первого этажа никого – но ощущение, что кто—то смотрит в затылок, не покидало. На публичных заседаниях я не стремилась вникать в ход спора – было немного странно и смешно наблюдать за лакейскими лицами рьяно жестикулирующих и отстаивающих свои позиции лидеров – все это предназначалось для публики. Чуть позже тринадцать руководителей, включая меня, уединялись в узком кругу и принимали решение.

      В комнате, где я по обыкновению ожидала начала заседания, Жасмин отодвинула плотную занавеску. Из окна прекрасно просматривалось главное крыльцо и кованый забор.

      – Толпа трясёт плакатами, операторы держат камеры включенными, – докладывала подруга. – О, чиновники и магнаты прибывают! Улыбаются и даже отвечают на вопросы. Кеннет Пен явился. Довольный, позирует. Активисты сейчас связки сорвут, так поддерживают его. Твои тоже не отстают.

      – Помолчи, – сурово приказала я и сбросила с правой ноги туфлю – носок давил на мизинец, причиняя нестерпимую боль. Жасмин неохотно задернула штору – ей нравилось разглядывать публику.

      В зал я вошла последней. Заняла положенное место. На восходящих амфитеатром деревянных скамьях расположились советники, за овальным столом, в самом центре, руководители, а на балконах, выступающих из стен – журналисты. Операторы без конца перемещаются в поисках хорошего ракурса – отснятые кадры потом демонстрируют в прямом эфире на плазменных экранах, установленных в Парке. Первый справа обошел круглый стол, пожал руки друзьям-магнатам, затем отцу – он сговорился с ними, советниками, и его появление означает, что он поддерживает их. Глазок камеры внимательно следит за перемещениями