Сочинения. Том 1. Александр Строганов

Это странно в твоем возрасте. Прислушиваюсь к затейливой боли в пояснице, – С каждым днем тема моего возраста становится все более актуальной. Ты хочешь, чтобы я начал стыдиться своего тела? – Ты с детства стыдишься своего тела. – Что ты можешь знать о моем детстве? – Все. Ты так и не стал взрослым. Ты никогда не станешь взрослым. – Ты уже ненавидишь меня? – Сильно сказано.

      Всё.

      Перечень форм агрессии можно продолжать до бесконечности. И какое бы явление жизни мы не затронули, в большинстве случаев, так или иначе его можно охарактеризовать как враждебность. Все заключает в себе враждебность, суть – разрушение. Кроме любопытства и лени. Двух созидательных субстанций, лени и любопытства.

      Тема Турандот

      Еще несколько километров. Сцена в спальне.

      Я Кто он?

      ЛИЛИТ Мой старый друг.

      Я Он пользуется дешевым одеколоном.

      ЛИЛИТ Это мой любимый запах.

      Я Запрещаю даже старым друзьям надевать мой халат. Даже старым друзьям. Мой халат девственен.

      ЛИЛИТ (Странный, колючий, вместе с тем ребяческий смех.) Ха, ха, ха, ха, ха…

      Я Мой халат не смешон.

      ЛИЛИТ Ты смешон.

      Я В таком случае, что ты делаешь здесь?

      ЛИЛИТ Веселюсь.

      Я Нам нужен ребенок. Я хочу, чтобы ты родила мне девочку.

      ЛИЛИТ И тогда ты оставишь меня в покое?

      Пауза.

      Я Что ты делаешь здесь?

      ЛИЛИТ Мне некуда идти.

      Слезы.

      Звучит тема Турандот.

      Всё.

      Так что там у них произошло? У меня и Лилит? Метаморфозы? Иллюзия метаморфоз. Ничего общего с подлинным превращением.

      Все знакомо до отвращения. До оскомины. За исключением смеха.

      Тема Турандот

      Заключительная сцена непременно на кладбище с квашеной сиренью и чернявыми футуристическими цветами. Безнадежными как сама смерть гвоздиками. Одному из двоих суждено умереть. Раньше или позже. Зал ожидания примет каждого.

      Нет ничего полезнее горячего куриного бульона.

      Вот и всё.

      Одним словом, театр. И «как вам это понравилось»?

      Я понимаю, понимаю, этот траурный лубок мешает. Этот траурный лубок – лишнее. Разве могу я распоряжаться в чуждом нам с Алексеем Ильичем мире событий? Безнадежном как сама смерть гвоздики и брошенное вафельное полотенце.

      Всё.

      Точка. Больше не буду. Прошу прощения и у вас, и у Шекспира.

      Пошлость. Конечно же, пошлость. Но что-то в этом есть. Смех? Да, вот, пожалуй, смех. Где мог бы я услышать такой смех? Такой или почти такой опасный липкий смех, вероятно, я мог бы услышать от Арика Шумана: ха-ха-ха-ха-ха… Этот смех как пить дать останется во мне.

      Да.

      Хорошо бы теперь познакомить их, Лилит и Ягнатьева. Зачем? Проверка на стойкость. Чья возьмет. Ирония. Неуклюжая шутка.

      Возвращаемся к нашему демиургу.

      Птицы

      Птицы.

      Лучше