Саркис и Лаппочка. Галина Лохова

лет – это слишком поздно для того, чтобы начинать «ломать» тело и «строить» его заново. Обычно педагоги не хотят браться за таких учеников, считая, что это бесполезная трата времени, что человек, скорее всего, навсегда останется на уровне самодеятельности и хорошего танцора из него не получится. Победить стереотип удается крайне редко.

      В балете бывают исключения, например, Асаф Мессерер, дядя Майи Плисецкой, начал серьезно заниматься танцем в 16 лет. Или его ученик, Геннадий Ледях, начал в 17 при балетной студии Новосибирского Оперного, в 20 поступил в Московское училище в класс к Мессереру, а в 23 уже был принят в Большой театр. Но сейчас балет так быстро развивается, что подобные примеры становятся почти невозможными. Поэтому, мальчишки и девчонки, не теряйте времени, балет – искусство молодых…

      Я лихорадочно пытался наверстать упущенное. Кроме своего 8-го класса, ходил в 5-й класс к педагогу Евгению Михайловичу Глинских и занимался там с мальчишками, которые были на 4 года младше. Глинских многому научил меня, поддерживал во мне желание танцевать. Он был высокий, красивый, импозантный, любил пошутить над кем-нибудь из учеников, но делал это очень мягко, интеллигентно, никогда не обижал и не называл фамилии. При этом все понимали, о ком идет речь, и объект шутки тоже понимал и краснел…

      У меня было страстное, невероятное желание танцевать, я не мог спать по ночам, не мог дождаться утра, чтобы скорее бежать в класс…

      В балете легенды ходят рядом…

(Из рассказов Ольги Лаппо)

      Моя семья

      Родня моя из деревни Хрост Борисовского района, там почти все жители Лаппо. Говорят, после 1812 года здесь остались некоторые французы – отсюда и фамилия. Мама с отцом развелись, отец старшую сестру признавал, а меня нет, в этом смысле моя судьба похожа на судьбу Саркисьяна.

      Отец, Григорович Александр Адамович, был заместителем прокурора речного пароходства Гомеля. Власть вскружила ему голову: считал себя царьком, вел разгульную жизнь, любил вино и женщин. Однажды разбушевался, вытащил револьвер и стал размахивать им перед маминым лицом. Мама схватила меня под мышку, выпрыгнула в окно и побежала. Отец стрелял нам вслед.

      Когда я стала балериной, отец как-то пришел на спектакль и был очень мною горд. Вечером все собрались у нас дома. Я обращалась к отцу по имени-отчеству, и он обиженно сказал:

      – А я тебя в военный билет вписал…

      Мама, Мария Алексеевна, работала учителем физики и математики. Как все учительницы, она больше занималась чужими детьми, чем своими. Мы жили вчетвером на ее маленькую зарплату: мама, бабушка, старшая сестра и я. Бабушка болела, не вставала с кровати. Сестра, Инна Григорович, была намного старше меня. Она закончила геофак, работала геологом, изучала пыльцу и споры геологических отложений Беларуси, постоянно уезжала в экспедиции. Мной никто не занимался, не говорил, что делать, – я была предоставлена сама себе, хозяйничала дома, рисовала, занималась художественной гимнастикой во Дворце пионеров