Саркис и Лаппочка. Галина Лохова

одевается в простые платьица, и никаких безделушек! Они просто смотрели на нее и обожали. В ней было что-то неземное. Да что девчонки из хореографического! Сам фееричный Аким Волынский из любви к Спесивцевой встал к балетному станку в шестьдесят лет! Лучше всех про Спесивцеву сказал историк балета Вадим Гаевский:

      «…Очень трогательная и очень тревожная балерина, сложность не только техническая, сложность психологическая. Она наполняла роли таким содержанием, которое до этого никто не предлагал».

      Судьба Спесивцевой повторила историю ее главной героини Жизели: уехала в Америку, вышла замуж за богатого человека, заболела, муж устроил ее в частную клинику, внезапно умер на улице. Следующие 22 года Спесивцева провела в клинике для душевнобольных в одной комнате с двадцатью настоящими сумасшедшими. В 1963 году младшая дочка Льва Толстого Александра забрала ее к себе на Толстовскую ферму, специально созданную под Нью-Йорком для русских эмигрантов. Здесь Ольга Спесивцева прожила до 96 лет и умерла в 1991 году. А родом Спесивцева из Ростова-на-Дону, так что она землячка Виктора Саркисьяна.

      Матильда Кшесинская

      Матильду Кшесинскую Млодзинская тоже видела, отзывалась о ней с большим уважением и сердилась, когда про Кшесинскую сплетничали: ах, она пользовалась покровительством высокопоставленных персон, ах, она была любовницей царя. Нина Федоровна рассказывала, что Кшесинская была очень талантливой, страстной, высокоорганизованной балериной и женщиной. Кшесинская прожила 100 лет и умерла в Париже в 1971 году. «Матильда Феликсовна принадлежала к аристократии, не то что сегодняшние…» – подчеркивала Млодзинская.

      Нина Федоровна жила недалеко от театра, на улице Чичерина, и мы порой забегали к ней после репетиций. Когда Млодзинской не было дома, дверь открывала ее мама. В кружевном чепчике, словно героиня из старого фильма про дворян, она говорила особым петербуржским четким голосом: «Ниночки сейчас нет дома».

      С одной стороны…

      Острого язычка Нины Федоровны в театре боялись. Она, как Фаина Раневская, непрерывно выдавала ироничные фразочки – это было ее способом мышления.

      Как-то в 90-х я встретила Млодзинскую в коридоре театра: «Как дела, Нина Федоровна?» Она невесело усмехнулась: «Ты радио слушаешь? Снижаем себестоимость…»

      Как-то зашли с Ниной Федоровной в овощной магазин. Она прикрыла нос шалью: «Это не овощехранилище, а овощегноилище».

      Приведу эпизоды, ставшие классикой. О них вспоминает в своей книге доктор искусствоведения Вера Михайловна Красовская, урожденная петербурженка, также учившаяся у Вагановой и танцевавшая в Мариинке.

      …Ваганова спрашивает Млодзинскую:

      – Нина, вас лепят?

      – Да, а вас?

      – Тоже. Но вас, говорят, голой?

      – Да, а вас в шубе?

      …В балете «Пламя Парижа» крестьяне пытаются проломить бревном ворота замка феодала. Однажды ворота распахиваются сразу, но кордебалет продолжает таранить воображаемое препятствие до конца музыкальной фразы. Млодзинская