Время пастыря. Николай Еленевский

руки.

      Антон – сама противоположность – острый на язык. Он знал много прибауток, поговорок, пословиц. Он и сейчас за словом в карман не полезет. Народ удивлялся:

      – Антон, из тебя как из рога изобилия. И где столько всего вмещается?

      Но стоило Василю взять в руки гармошку, а Антону бубен, как у этого же народа ноги сами шли в пляс.

      – Это не хлопцы, дядько Максим, а черти, – говорили люди. – Не позови их на свадьбу, так это не свадьба, а поминки будут.

      Василь с Антоном и на нашей с Надеждой свадьбе играли. Да как играли! Столько лет прошло, а помнится…

      У Василя мокрый от пота чуб ко лбу прилип. Тонкие длинные крепкие пальцы музыканта и кузнеца стремительно летали по белым пуговкам старого тульского, но очень голосистого гармоника. Антон под взмах гулкой медной блестящей тарелки бубна белозубо улыбался. У Пеша, лесника и нашего соседа по улице, тогда от новых хромовых сапог подошвы отлетели. Пешо был танцор каких поискать, в танце на ходу мог носок своего сапога поцеловать. Такой фокус еще на селе удавался только одному человеку – Антону Печуру, колхозному пчеловоду.

      Поздним вечером, да нет, ночью, когда танцоры угомонились, а женщины принялись за спевки, я повел Василя домой. Мы оба, петляя по широкой улице от забора к забору, с особым усердием пылили так, чтобы добраться к намеченной цели – Василевой хате, стоявшей от нашей за добрых два километра. Василь пытался мне что-то рассказывать, начинал размахивать руками и тогда уходил из-под моего плеча, и мы тут же присаживались на пыльную траву, чертополох, крапиву у забора, чтобы сориентироваться и передохнуть. Поднабирались сил для следующего рывка.

      – Завтра мне приходить? – вопрошал Василь после каждой такой передышки.

      – Конечно! – мужественно восклицал я.

      – С утра пораньше? – опять спрашивал Василь.

      – Конечно! – на той же ноте довольного жениха отвечал я.

      – Тогда обо всем и поговорим!

      – Конечно!

      На следующий день мы с женой на правах молодоженов еще нежились в постели, как на улице звонкоголосо грянул гармоник. Было слышно, как соседка тетка Надя, выделившая нам на период свадьбы комнату для жилья, ойкнула:

      – Люди, это же еще и коров не гнали, а он за музыку взялся. И не успался.

      На что ее муж Антон со смехом отвечал:

      – Успишься, когда голова раскалывается, а душа чарку чует. Перебрал он вчера.

      – А ты не перебрал? Тоже хороший был.

      – Так ведь свадьба!

      – Ну, Василь, Василь…

      – Ты иди, буди молодых. Это для них концерт.

      – Пускай поспят. Вы тут всю ночь колобродили. Весь Лунин вас слушал. Отдохните, – постукивая чугунками, приговаривала тетка Надя.

      Что это было за колобродство, мы узнали, когда, одевшись, пошли на зов Василевого гармоника. Оказывается, старый Бумкач уснул под лавкой, а другой – за упавшей рядом на пол, его и отгородило от людского глаза. Дед удумал неведомо что, вплоть до того, что его