Время пастыря. Николай Еленевский

позабыл. Поди же принеси в комнату, ибо он мне нужен.

* * *

      – Дядя! А дядя! Поди вон там на поле твои лошади ходят, я думал занять их, да кобылица как выпрыгнула, да побежала, а за нею и все лошади побежали.

* * *

      – Вот же где-то дети затащили моего ножа, не видала ли ты где, Ефросинья?

      – Я где-то видала, да не помню где, кажется (переклеть – одна ступень пред дверами амбара) под амбаром лежал.

* * *

      – Иосиф! Поди ты в амбар, да возьми мои сапоги, да принеси в комнату, пусть немного обогреются, ибо весьма настыли. Надо надеть да снести эти деньги к старосте, ибо снова какой-нибудь хрен (горькое растение) найдется, да и снова не заплачу чинша. Зиновия! Поди же ты там (кубел – круглый небольшой деревянный ящик с крышкой) в ящик, да возьми пять рублей денег и 10 копеек мелочью возьми, а остальные положь, да только хорошо запри, ибо я как-то ходил, да и ящик был незаперты, а всё это твоя непоправность, ибо ты там чаще ходила, а посмотреть не нада. За это бы стоило тебе дать (ударь) в шею, кабы ты немного лучше смотрела. Что я приобретаю, да и того не хочешь досмотреть.

      – Ой, иди уже ты по крайней мере с моих глаз, довольно ты меня уже грызть. Иди, там уже Рохля (Еврейка, удерживающая шинок) выждалась, она тебя ожидает уже давно.

      – Неси поскорее деньги, то уже придя, будешь говорить, что захочешь.

      – Уже начинаешь ссору, так уже ей порядка и конца не будет. Только мне и спокойствия, когда тебя нет дома, а как придешь, так хоть из дому убирайся. Вот же это мне Бог послал наказание, не знаю только за какие грехи. Уже сколько возможности стараюсь, кабы он ко мне не прицепился, да нет возможности. Кажется, я и смотрю, кажется, я и стараюсь, да невозможно с этим человеком ужиться, настоящая смола, за что-нибудь да привяжется. Вот я несчастная родилась на свет, почему я на роду не умерла. Да это всегда придет пьян как бейла (общее название – прегорький пьяница), да только бранится. Что бы то ему в хозяйстве посмотреть, где как что делается. Как настанет Божий день, так это в шинке и высидит.

* * *

      – Ефросинья! Загони Ефросинийка поросят в хлев, да дай им что-нибудь съесть, ибо они голодны. Да посмотри, досматривает ли Филипп скота, уже поздно. Да сходи возьми немного гречки на печку, надо крупы сделать. Поди и ты Марфочка, да помоги Филиппу. Овцам убрось лучшего сена. Где же моя (свитонко – верхняя одежда) одежка, Мать?

      – Разве ты сама не найдешь, да меня спрашиваешь, погледи, так и найдешь.

      – Ой, когда же нет.

      – Да уже, покуда ты соберешься, так и не нада будет.

* * *

      – Докуда ты это будешь сидеть? Сей час время обедать, а ты еще и с комнаты не выходил! Ах баловник ты, баловник! Что ты себе думаешь? Пошел бы хоть полено, которое дров перерубил. Такой же ты молодой детина, время женить, а ты ничего не хочешь делать.

* * *

      – Барашек наш где-то побежал. Нада идти искать. Побеги ты, Анночка, к соседям, нет ли иногда у них, а когда нет, то пройди дальше улицей, да спросись, может быть к кому-нибудь на двор забежал. Только ты сама должно быть ничего не сделаешь, то непременно надо самой идти. Ах, а тут нада и печки досмотреть, как бы горшки не сплыли. Побеги и ты Ефросийка с Анною, может быть как-нибудь не приженете ли, ибо мне никак нет времени. Ох, какие же неуклюжие дети, покуда соберутся идти,