Михаил Строгов (сборник). Жюль Верн

по одному этому голосу он узнал возницу, и лицо его прояснилось.

      – Ну так куда же вы идете? – повторил тот свой вопрос, обращаясь на этот раз прямо к Михаилу.

      – Мы идем в Иркутск, – отвечал тот.

      – Ого! Видно, ты, батюшка, не знаешь, сколько верст-то до Иркутска?

      – Знаю.

      – И идешь пешком?

      – Пешком.

      – Ну ты еще ничего, а барышня-то как же?

      – Это моя сестра, – поспешил назвать ее этим именем Михаил.

      – Да, сестра твоя, батюшка! Но поверь мне, ведь ей ни за что не дойти до Иркутска!

      – Послушай, друг, – отвечал Михаил Строгов, подходя к нему. – Татары нас ограбили, что называется, дочиста, у меня нет ни копейки, чтобы тебе заплатить. Но если бы ты был так добр, посадил бы к себе мою сестру! Я пошел бы пешком, даже, если нужно, побежал бы! Я не задержал бы тебя ни на час…

      – Брат! – воскликнула Надя. – Я не хочу… я не хочу! Послушайте, мой брат слепой!

      – Слепой? – переспросил молодой парень, сочувственно поглядывая на Михаила.

      – Татары выжгли ему глаза! – отвечала Надя.

      – Выжгли глаза? Ах бедняга! Я еду в Красноярск. Садись и ты вместе с сестрой в мою бричку. Ничего, малость потеснимся, да зато все втроем усядемся. Собака пусть бежит. Только предупреждаю, я еду тихо, боюсь замучить лошадь.

      – Как тебя зовут? – спросил Михаил.

      – Меня-то? Николаем Пигасовым. А что?

      – Я никогда не забуду твоего имени, – отвечал Михаил.

      Кибитка тронулась. Лошадь, совсем не понукаемая Николаем, бежала иноходью. Если Михаил Строгов ничего не выигрывал во времени, то зато Надя могла хоть немного отдохнуть. И действительно, усталость молодой девушки была так велика, что, убаюканная равномерной тряской телеги, она заснула как убитая.

      Михаил с Николаем уложили ее как только могли покойнее и удобнее. Добрый парень совсем расчувствовался.

      – Какая она красавица, – сказал он.

      – Да, – отвечал Михаил Строгов.

      – Ну, батюшка, ведь это того, уже очень храбро! А если так посмотреть на них, какие эти малютки хрупкие да слабые! А вы издалека идете?

      – О да, издалека.

      – Бедные! Небось тебе было больно, когда глаза-то жгли?

      – Конечно, больно, очень больно, – отвечал Михаил.

      – Ты не плакал?

      – Плакал.

      – Я бы тоже заплакал. Подумать только, что никогда не увидишь тех, кого любишь. Но зато они вас видят. Это, пожалуй, тоже утешение.

      – Да, может быть! Скажи мне, приятель, – спросил его Михаил Строгов, – тебе никогда не приходилось встречаться со мной где-нибудь?

      – С тобой, батюшка? Нет, никогда.

      – Видишь ли, я спрашиваю оттого, что твой голос мне кажется знакомым?

      – Посмотрите-ка! – воскликнул смеясь Николай. – Он знает мой голос! Быть может, ты спрашиваешь это нарочно, чтобы только узнать, откуда я еду? Что же, я скажу тебе. Я еду из Колывани.

      – Из Колывани? – в свою очередь, воскликнул Михаил. – Ну, значит, я там тебя и видел. Ты был на телеграфной станции?

      – Очень