Победа по очкам. Виктор Пронин

цаца!

      – А на самом деле?

      – Это действительно цаца, но не настолько, Паша, не настолько. Я совершенно в этом уверен.

      – Полностью с тобой согласен, – вздохнул Пафнутьев и, открыв тумбочку, вынул из нее початую бутылку водки. Худолей смотрел на Пафнутьева широко раскрытыми глазами – с руководством происходило нечто непонятное. А Пафнутьев тем временем достал из тумбочки два стакана, литровую банку, на дне которой теснились два соленых огурца, выловил их оба, один протянул Худолею, разлил водку в оба стакана. – Ты как?

      – Если ты, Паша, думаешь, что задал мне вопрос, то глубоко ошибаешься. Это, Паша, не вопрос, это предложение, отказаться от которого не имеет права ни один здравомыслящий человек! Я всегда, Паша, был уверен, что ты не просто…

      – Будем живы, – сказал Пафнутьев буднично и, глухо ткнувшись своим стаканом в стакан Худолея, спокойно, не торопясь, выпил водку до дна. Откусив половинку огурца, Пафнутьев остаток положил на тумбочку.

      – Твое здоровье, Паша. – Худолей тоже выпил свою водку.

      – Огурцы сам солил?

      – Света.

      – Как Света?

      – Она меня любит, Паша. А я – ее.

      – Это правильно. Когда не любишь, огурцы не получаются. Скулы сводит.

      – У нее все получается, Паша. И у нас все получается.

      – Это хорошо, – одобрил Пафнутьев. – Так и надо.

      – У тебя все в порядке? – спросил Худолей осторожно.

      – Да вроде бы…

      – А как понимать? – Худолей кивнул на пустые стаканы.

      – Понятия не имею! Как говорится, на ровном месте.

      – Бывает, Паша, это бывает! – убежденно ответил Худолей. – Помню, как-то в молодости, когда я был глуп и счастлив, однажды…

      – Собраться бы, – проговорил Пафнутьев, воспользовавшись паузой. – Давно с ребятами не виделись…

      – Надо! – твердо сказал Худолей. – Есть повод?

      – Очень глупый вопрос.

      – И опять согласен! Действительно, о поводе может спросить только глупый человек. Поводов в жизни видимо-невидимо! Стоит только оглянуться вокруг, как ты замечаешь, что этих поводов – как комаров на берегу реки в теплую летнюю ночь, когда кипит котелок с ухой, а рядом… Да! Чуть не забыл – тебя начальство спрашивало. Интересовалось. Видеть желало. Увидишь, говорит, Павла Николаевича, это тебя, значит, срочно ко мне.

      – Что ж ты раньше не сказал? – спросил Пафнутьев. – До этого. – Он показал на пустые стаканы.

      – Паша! – вскричал Худолей. – И ты бы меня простил? Если бы я тебя остановил в этот святой миг, ты бы меня простил? Я в это не верю, Паша! Я никогда в это не поверю!

      – Ладно, проехали. – Вздохнув, Пафнутьев взял вторую половинку огурца. – Прокурор больше ничего не добавил?

      – Ничегошеньки, Паша… Но понял я, почувствовал и осознал, что зла на тебя он не имеет. Легко так спросил, беззлобно. Но со вторым дном, так я понял. Другими словами, Паша, он не то чтобы соскучился по тебе, вряд ли он по тебе соскучился, но второе дно в его словах… Как бы это сказать…