Победа по очкам. Виктор Пронин

ты, Аркаша! Я жду его с нетерпением. Он не сказал, чего хочет?

      – Темнит. Знаешь, Паша, он действительно мог достать твой телефон и без моей помощи. Просто хочет втянуть меня в свои игры. Сделать как бы причастным.

      – Разумно.

      – Я хочу слинять, Паша. Куда угодно. Лишь бы кончились эти его звонки. Паша, ты мне не поверишь…

      – Ну?

      – Мне страшно. У меня есть укромное местечко, о котором никто не знает. Даже ты, Паша.

      – А как же я? На кого ты меня бросаешь?

      – За твоей спиной система. Генеральная прокуратура и высшая справедливость. А я – плут и пройдоха.

      – Аркаша, поступай как знаешь. Но возникай иногда. Хотя бы по телефону, хотя бы по мобильнику. Это же не выдаст твое укромное местечко?

      – Паша, он приглашает нас с тобой к себе в гости. В Испанию.

      – Торопится.

      – Он всегда играл на опережение. Но нетерпеливость… Да, это у него есть.

      – Ну, что ж, поедем в Испанию. Ты знаешь испанский язык?

      – Он нам не понадобится. Лубовский вполне прилично говорит на русском. Не слишком, но понять можно.

      – Разберемся, Аркаша, – беззаботно ответил Пафнутьев. – Где наша не пропадала. Давай заканчивать… Вдруг он уже звонит… Неудобно заставлять ждать. Уважаемый человек, друг президента, опять же владелец заводов… Ах, да, мы об этом уже говорили. Пока, Аркаша!

      И Пафнутьев положил трубку.

      Постояв над телефоном, он прошел к окну, вернулся к креслу, прошлепал на кухню, открыл холодильник, снова захлопнул. Неожиданно для себя оказался у телефона, потрогал его и упал в кресло.

      – Веселья час и боль разлуки, – пропел он вполголоса, – готов делить с тобой всегда… Давай пожмем друг другу руки… И в дальний путь на долгие года… Ни фига себе! – вдруг проговорил он громко, оборвав свои лирические рулады.

      Лубовский не позвонил.

      Видимо, и сам понял – пора остановиться. В конце концов, этот его перезвон вполне можно было объяснить и нервозностью, и неуверенностью, и опасениями, под которыми явно должны быть серьезные основания. Он в полной мере показал свою осведомленность, свои возможности, и этого было вполне достаточно. Тем более знал, что Халандовский со всеми подробностями передаст Пафнутьеву их последний телефонный разговор.

      Но зато позвонил Худолей.

      – Паша, я в городе. Все в порядке. Жизнь продолжается. И будет продолжаться еще некоторое время.

      – Это прекрасно! – воскликнул Пафнутьев с облегчением. Теперь он был предоставлен самому себе и волен был поступать, как заблагорассудится. Впереди его ждала Москва, Генеральная прокуратура и задание, которое можно было назвать и почетным, и чреватым.

      Поезд отходил вечером.

      Пора было собирать вещички.

      Прислушиваясь к себе, Пафнутьев с удивлением обнаружил хорошую такую взволнованность, встревоженность, чувство, которое он не испытывал давно, может быть, со времен юности.

      Поезд прибыл без опоздания, поезда редко опаздывают