Непристойные рассказы. Олег Лукошин

старика и младенца – она вышла на улицу и, рыдая, шла по ночному безмолвному городу, то и дело натыкаясь на остывающие тела.

      – Господи милостливый! – заламывая руки, взывала она к небесам. – За что, ну за что ты так с ними?!

      Обессилившая, она свалилась у дороги и забилась в истерике. Она молотила руками по асфальту, словно пытаясь вызвать сам Ад, словно желая его пришествием объяснить произошедшую трагедию. Но Ада, как знают наиболее образованные и проницательные существа во вселенной, не существует в принципе. Всё в воле Господней, всё в его благости.

      И Господь Бог спустился в человеческом обличье на Землю, и положил на плечо Могильной Плиты руку.

      – Не плачь, – молвил он. – Перестань скорбеть. Ты избрана мной, Мария, чтобы стать прародительницей нового человечества. Людей добродетельных, чистых и ярких. Людей с примесью божественной крови.

      И он поставил Машу раком, порвал ей целку и целый час сладострастно имел, раз за разом сбрасывая в её чрево лучезарно-чистое семя.

      И вскоре произвела Мария на свет первых созданий нового человечества…

      Жареные негры с кетчупом

      Анжеле восемнадцать. Она негритянка. Точнее, афро-русская. Её назвали в честь борца за права чернокожих Анжелы Дэвис. Мы познакомились в Адлере и продолжили встречаться в Москве. Я лижу её вишнёвую промежность и пребываю в самом жизнерадостном расположении духа. Скоро мы поженимся, и я стану членом великого чёрного братства.

      – Чёрные тела бесподобны! – говорю я, отстраняясь. – Лишь чёрных Господь Бог наделил истинной красотой.

      – Среди чёрных немало и уродцев, – отвечает Анжела. – А чёрные женщины часто страдают ожирением.

      – Это белая пропаганда, – разъясняю я ей. – Белые нацистские организации контролируют массмедиа и внушают обывателям страх и отвращение к чёрным. Вот ты – стройная и красивая.

      – Но я чёрная лишь наполовину.

      Я обожаю чёрных. И проклинаю себя за то, что родился белым. Белые – слабые люди. Они заносчивы и высокомерны, но высокомерие их строится лишь на дешёвых иллюзиях о собственном уме и культуре. Их время сочтено. Участь белого человека, о которой вопил Киплинг, очень проста – исчезнуть.

      – Выброси это из своей красивой головки, – треплю я её по кудрявым волосам. – Пропаганда влияет и на тебя. Ты стесняешься своего чёрного отца, а должна им гордиться.

      – Но я ни разу не видела его. Ещё до моего рождения он свалил в свою Анголу.

      – Уверен, что он был вынужден сделать это. Не оставаться же ему в расистской России?

      – Зато уровень преступности среди чёрных значительно выше, – говорит Анжела.

      – Преступность чёрных – это месть за столетия унижений. Белая шваль должна ответить за все те зверства, которые она творила над африканцами.

      Мы неторопливо одеваемся. Я ставлю в музыкальный центр диск, купленный утром в подземном переходе.

      – Представляешь, – говорю я. – Даже не ожидал такую удачу. Ранее не издававшиеся