Пропавшее кольцо императора. II. На руинах империи гуннов. Роман Булгар

два десятка лет звали его Кумешем за длинные, сплошь покрытые серебром безжалостного времени, а когда-то иссиня-черные волосы. Время неумолимо шло, и с годами он стал забывать, на какое имя отзывался прежде. Те, кто не знал его с самого рождения, давали ему за шестьдесят лет, а то и за все семьдесят. Хотя, на самом деле, он только-только разменял шестой десяток…

      – Дождался солнца… – вздохнул старик.

      Его сумрачный взгляд вскользь прошелся по двору, по небольшой лачуге, как ласточкино гнездо, отчаянно прилепившейся к отвесной скале и выстроенной из небольших плоских камней, повсюду разбросанных у плоского подножия горы. Низкие темно-серые облака цеплялись за ее вершину, собирались у самого острия в кучу, набирались сил, на глазах превращались в черную грозовую тучу…

      – Ничто не радует, все опостылело… – Кумеш загрустил.

      Под стать нахмурившейся погоде было и само настроение у аксакала. Горечь и обида теснились в душе сгорбившегося от времени старика. Больно было за свою долгую жизнь, проведенную в тяжких трудах.

      Всю свою жизнь Кумеш гнул спину, а к старости себе так ничего толком и не нажил. От зари до зари стучал он кузнечным молотом…

      Словно услышав его мысли, сбоку донесся перестук молотка. Сосед его приступал к работе. В их небольшом ауле жили семьи рудокопов, которые добывали в горах железную руду, плавильщиков и кузнецов. Некоторые умельцы совмещали все эти три занятия…

      – Пусть Боги помогут тебе! – крикнул аксакал своему соседу.

      Чуточку ниже, у плоского подножия горы, прилепилось поселение землепашцев. Чернели клочки старательно обработанной земли.

      Сеяли просо и пшеницу. По зеленеющим склонам бродили отары овец. Все без исключения занимались делом. Никто без работы не сидел. Но жили все, хотя и много работали, впроголодь…

      А все потому, что когда-то до них добрались дикие племена злых и свирепых кочевников на низкорослых лошадках, покрытых длинной шерстью. Говорили они на непонятном монгольском наречии.

      Жужани – так называли они себя – налетели, как ураган, перебили всех, кто только поднял на них оружие, пограбили все, угнали самых красивых женщин и подростков. Через год они вернулись. Но на этот раз никого убивать не стали, а лишь обложили всех непомерной данью.

      Злобный и жестокий хан жужаней Тохта, умело подталкиваемый к этому решению своими ленивыми сородичами, сообразил, что намного полезнее и выгоднее будет, если они заставят эти трудолюбивые племена тюрков работать на себя под неусыпным контролем жужаней.

      Шли годы, а с ними аппетиты не привыкших трудиться кочевников все росли и росли. Размер налагаемой дани то и дело увеличивался.

      Правители жужаней нуждались в больших деньгах. На продукции, произведенной рудокопами, плавильщиками и мастерами-кузнецами из тюрков, построилась вся экономика государства жужаней.

      Как насланное Богами с небес страшное проклятие, жужани внезапно налетали