Зима кончается. Рассказы. Андрей Калинин

коряг, дождь ещё накрапывал, но вскоре стих. Я повесила свою тряпку, то есть плащ, на ветку торчащего рядом дерева. Оставалось только надеяться, что он высохнет, став полегче, и завтра будет сухая погода. Только я развалилась у костра, проглотив бутерброды с сыром и чипсы, как из леса на огонёк вышел парень. Возраста он был где-то моего, на внешность, прямо скажем, не красавец. Худой и какой-то… на ум лезет слово «плешивый». Попросил погреться, что я могла ответить?

      Ты оттуда идёшь? – спросила я, глядя на огонь.

      – Откуда «оттуда»? – немного просиял он, обрадовавшись тому, что мне от него что-то нужно.

      – Ну, от дерева.

      Он помолчал и сказал:

      – Да, конечно.

      Я поёжилась. Придётся ещё расспрашивать этого субъекта, хотя настроение было укрыться полусухой курткой и задремать…

      – И какое оно? – спросила я.

      Он опять помолчал, дождавшись, пока я на него не посмотрю. А потом сам перевёл взгляд на костёр и задумчиво сказал:

      – Красивое.

      – Ты дурак! – выпалила я.

      Он рассмеялся.

      – Что смешного?

      – Люблю, когда меня называют дураком!

      – Почему это?

      – Оно красивое… – повторил он вместо ответа.

      – Оно не может быть красивым.

      – Почему? А какое оно, по твоему?

      – Оно… – я задумалась, подбирая слова, – оно мерзкое должно быть! Но никак не красивое…

      Эй, постой, – удивлённо воскликнул он. Это странно, но он мне даже понравился немного в этот момент. – А ты разве не видишь красоту в этом?

      – В чём «в этом»?

      – Ну, в этом! – и он развёл руки в стороны и слегка потряс ими. – В этом во всём.

      Я опять задумалась. Да, он прав. За эти несколько дней окруживший меня серый мрачный мир и правда начал казаться по-своему красивым. Ободранные деревья, насыпи полусгнивших уже, как будто покрывшихся язвами, листьев – останки жёлтой осени. Даже в сегодняшнем поле было некоторое величие и первозданность. И несколько ночей с костром, с воспоминаниями, с бликами от огня. Это было завораживающе, как-то по первобытному.

      – Эта красота… – сказала наконец я, – она есть, да. Она только… готическая такая.

      – Да… Спать хочешь?

      – Хочу.

      Мы легли по разные стороны от костра. Через пять минут он спросил:

      – Можно тебя обнять?

      – Нет, – сказала я.

      Хотя мне очень хотелось, чтобы меня обняли. Но не он. Может, я жестокая? Но что поделаешь, если всё так. Я вдруг вспомнила момент из далёкого детства. Я была совсем маленькая. Стояла зима и мы очень сильно поругались с мамой. Я выбежала из дома в одних колготках и накинутом пальто, без шапки. Выскочив за двор, я забилась в ямку посреди горки, заваленной снегом. Горкой была куча из земли и кусков фундамента не построенного кем-то когда-то дома. Я сидела там, посреди бетона и снега, сжавшись в комок, и плакала. Мне так