Ворошиловский стрелок. Виктор Пронин

шагу...

      Все это кончилось.

      И никогда уже не вернется.

      Старик встал, помог Кате подняться, проводил ее в ванную, попридержал дверь, когда Катя попыталась закрыться.

      – Ты в порядке? – спросил он.

      – Почти...

      – Без глупостей?

      – Не беспокойся, деда... Лишних хлопот я тебе не доставлю. Я уже дома.

      – Тебя можно оставить одну? – хмуро спросил старик, глядя на Катю из-под нависших бровей.

      – Конечно, деда...

      – Ты в порядке? – повторил он.

      Не отвечая, Катя похлопала его рукой по плечу, с неожиданной остротой ощутив сквозь рубашку суховатое, вздрагивающее тело старика.

      – Не закрывайся... Поняла?

      – Не буду...

      – Чтобы ломиться не пришлось.

      – Не придется... иди, – и Катя закрыла за собой дверь.

      Старик остался стоять у двери. Настороженно поводя маленькими острыми глазками, он напряженно прислушивался к каждому звуку, доносившемуся из ванной. Услышал, как упали на пол джинсы, царапнув пряжкой кафельный пол, с мягким шелестом упала рубашка. Потом вода, струя воды...

      – Иди, деда, иди, – донеслось из ванной. – Я не закрываюсь...

      Старик остановился на пороге комнаты, оглянулся в полнейшей беспомощности. Жизнь навалилась на него столь злобной своей стороной, столь неожиданно и непоправимо, что он попросту не знал, как поступить. Вначале бросился на кухню и, схватив топорик для разделки мяса, выбежал на площадку. Но тут же остановился и, вернувшись в квартиру, прислушался к шуму воды в ванной. Вышел на балкон, все еще сжимая в руке топорик. Отсюда хорошо была видна квартира, откуда только что вернулась Катя. Окна освещены, за шторами мелькали тени, там продолжалась своя жизнь. Значит, насильники еще там, значит, они и не считали нужным прятаться, скрываться. Значит, по их понятию, не произошло ничего особенного.

      Старик вернулся в комнату, сел за стол, прижал кулаки к вискам. С силой постучал ими по голове, словно хотел встряхнуть собственные мозги, понять, что же происходит на белом свете, где он оказался, в какой стране, как жить дальше...

      – О, боже, – простонал старик, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. Взгляд его, скользя по комнате, наткнулся на телефон, прошел мимо, но тут же вернулся. Это была подсказка, и старик, вскочив, подошел к аппарату, набрал по памяти номер.

      Трубку долго не поднимали, старик тягостно слушал длинные безответные гудки, остро ощущая в них какую-то безнадежность. Но наконец в трубке щелкнуло и он услышал человеческий голос.

      – Да! – в голосе было и раздражение, и любопытство – кому-то стало даже интересно узнать, кто так настойчиво ломится поздним вечером в чужой дом.

      – Леша? – спросил старик.

      – Ну?

      – Это я, Леша...

      – А, Иван Федорович! Рад тебя слышать! Что это не спится тебе по ночам?

      – Зайди, Леша...

      – Сейчас? – Старик услышал не только удивление, но и огорчение, досаду, нежелание сниматься с места и куда-то нестись на ночь глядя. – Ну хорошо, – неохотно протянул Леша. – Зайду, если настаиваешь...