Мастер ножей. Ян Бадевский

словно вымерли. Я кричу, и мой голос эхом разносится по безлюдным улицам. Город приобретает черты то Крумска, то Ламморы, то Вистбердена. Он многолик и непостижим. Я дергаю двери, но все они заперты. Порой двери и вовсе превращаются в невесть что – окна лавок, ниши, заросшие плющом, горгулий и барельефы. И вот, уже совсем отчаявшись, я замечаю окно. А в нем – знакомый звериный оскал. Рык. Над моей головой светит разгоряченное солнце, а в том окне, распахнутом настежь, тускло сияют полярные звезды. И завывает вьюга. К проему ведет грубо сколоченная лестница. Мои руки сами собой хватаются за перекладину. Я начинаю подъем. И вдруг осознаю, что лестница стала веревочной. Город подо мной сменяется бескрайней степью. Зеленым колышущимся морем. Я поднимаю голову, чтобы определить, куда ведет лестница…

      Я проснулся.

      Коэн тряс меня за плечо:

      – Подъем. Твоя очередь.

      Я сел, скрестив ноги. Хмуро кивнул. Образы, навеянные сном, медленно отступали, теряя четкость и реалистичность.

      Меня посетила страшная мысль. Кто-то извне вторгся в мой сон и занялся его реконструкцией. Кто-то хотел манипулировать моим разумом. А рлок его остановил.

      Сосредоточился на комнате за дверью.

      И между нами протянулась ниточка связи.

      Человек и зверь.

      «Ты был в моем сне?»

      Подтверждение. Согласие, не оформленное речью.

      «Там был кто-то еще?»

      Да.

      «Ты знаешь – кто?»

      Нет. Он не знал. Кто-то охотился на меня в невидимых полях. Рлок шел по его следу. Но добыча ускользнула.

      «Спасибо».

      Волна благодарности. Я вложил в нее все свои чувства. И получил в ответ тепло преданного друга.

      Он заверил меня, что будет на страже.

      Всегда.

      – Эй! – Коэн толкнул меня. – Все в порядке?

      В глазах посредника – беспокойство. Впрочем, вряд ли он догадывался о том, что недавно произошло.

      Кивнул.

      Сбросил одеяло и начал медленно одеваться.

      – Грорга разбудишь с рассветом, – сказал Коэн. И повалился на кровать.

      Покончив с ремнями, я приблизился к окну. Дождь прекратился. Ветер немного разогнал тучи, открыв прорехи со звездным небом и чисто вымытым ущербным ликом Торнвудовой луны. Рукава Туники по-прежнему тонули в подсвеченной мириадами ночных глаз туманности.

      Я открыл дверь на балкон и впустил в комнату прохладу. Задумался над странностями нашего мира. Несуразностями даже, а не странностями. Вот окно со стеклом в раме. Это представляется мне естественным. А Гроргу стекло, наверное, кажется чем-то невероятным. Или возьмем паровые машины. Они кажутся мне инородными творениями, изрыгающими пламя и копоть, а те люди, что явились в Ламмору несколько лет назад, использовали их регулярно. Или взять, к примеру, время. А еще точнее – его измерение. В одних городах мне доводилось видеть солнечные часы, в других – песочные, в третьих – исполинские клепсидры, переворачивающиеся один раз в сутки. А в иных местах строили высокие