Клуб радости и удачи. Эми Тан

стороны встает солнце и приходит ветер».

      Тетя Аньмэй, сидящая слева от меня, высыпает костяные фишки на зеленое сукно и говорит мне:

      – Теперь надо перемешать фишки.

      Мы круговыми движениями двигаем их по столу: получается нечто вроде водоворота. Когда костяшки сталкиваются друг с другом, слышится сухой шорох.

      – Ты тоже выигрывать, как твоя мама? – через стол обращается ко мне тетя Линь. На лице у нее нет ни тени улыбки.

      – Я только в колледже играла немного с друзьями евреями.

      – Ахх! Еврейский маджонг, – произносит она с отвращением. – Это совсем не то.

      Мама тоже всегда так говорила, хотя никогда не могла объяснить толком почему.

      – Может быть, сегодня мне не стоит играть? Я просто посмотрю, – предлагаю я.

      Тетя Линь сердито, как несмышленышу, растолковывает мне:

      – А как играть втроем? Это как стол три ножки: нет баланс. Когда умирать муж тетя Иннин, она просить свой брат делать компанию. Твой отец просить тебя. Так что это решено.

      «Какая разница между китайским и еврейским маджонгом?» – спросила я как-то у мамы. Понять по ее ответу, заключаются ли различия в самой игре или просто в ее отношении к китайцам и евреям, было невозможно. «Совершенно разный стиль игра, – сказала она наставительно; по-английски она всегда говорила таким тоном. – Еврейский маджонг, они смотреть только своя фишка, играть только свои глаза».

      Потом мама перешла на китайский: «Играя в китайский маджонг, ты должна шевелить мозгами и всё рассчитывать. Следить за тем, что выбрасывают остальные, и хорошенько это запоминать. А если все играют плохо, игра становится похожа на еврейский маджонг. Зачем только играют? Никакой стратегии. Сидишь и смотришь, как люди делают ошибку за ошибкой».

      После такого рода разъяснений я понимала, что мы с мамой говорим на разных языках. Так оно и было в буквальном смысле. Я обращалась к ней по-английски, она отвечала по-китайски.

      – А в чем разница между китайским и еврейским маджонгом? – спрашиваю я тетю Линь.

      – Аййа-йя! – насмешливо восклицает она. – Твой мама ничему тебя не научил?

      Тетя Иннин похлопывает меня по руке:

      – Ты сообразительный девочка. Ты смотришь, как мы, делать тот же самый. Помогать фишка на фишка строить четыре стена.

      Я повторяю все, что делает тетя Иннин, но слежу главным образом за тетей Линь. Она играет настолько быстро, что успевает сделать всё раньше всех, и нам остается только смотреть на ее руки. Тетя Иннин бросает кости, и мне говорят, что тетя Линь стала восточным ветром. Мне выпало быть северным ветром, мой ход – последний. Тетя Иннин – южный ветер, тетя Аньмэй – западный. Потом мы набираем фишки: бросаем кости, отсчитываем, двигаясь по стене в обратном направлении, с какого места их брать. Я сортирую свои: ряд бамбуков, ряд кружков, раскладываю парами фишки с цветными драконами, откладываю в сторону непарные фишки, которые ни к чему не подходят.

      – Твой