Изгнанники. Артур Конан Дойл

закон слишком жесток к нам.

      – И будет еще более жестоким, если правда то, что я слышал при дворе. Удивляюсь, почему вы не покинете Францию.

      – Мои дела и мой долг удерживают здесь.

      – Ну, конечно, каждый знает, что для него лучше. А не целесообразнее ли склониться перед грозой?

      Гугенот сделал жест ужаса.

      – Ну, ну, я ведь не хотел предложить ничего обидного. А где же прекрасная мадемуазель, причина всей этой истории?

      – Где Адель, Пьер? – спросил купец старого слугу, внесшего на серебряном подносе плоскую бутылку и цветные венецианские бокалы.

      – Я запер ее в своей комнате, хозяин.

      – Где она теперь?

      – Я здесь, отец.

      Молодая девушка вбежала в комнату и бросилась отцу на шею.

      – О, я надеюсь, что эти злые люди не обидели вас, милый папа.

      – Нет, нет, дорогое дитя; мы все невредимы благодаря его светлости принцу Конде.

      Адель подняла глаза и тотчас опустила их перед проницательным взглядом старого воина.

      – Да наградит вас Бог, ваша светлость! – пробормотала она. Ее прелестное лицо зарделось от смущения. Нежный, изящный овал, большие серые глаза, волна блестящих волос, оттенявших своим темным цветом маленькие, похожие на раковины ушки, и алебастровая белизна шеи – все это привело в восторг Конде, который за шестьдесят лет перевидал всех красавиц при дворах трех королей. Он с восхищением смотрел на маленькую гугенотку.

      – Э, право, мадмуазель, вы заставляете меня желать скинуть с плеч лет этак сорок.

      Он поклонился и вздохнул, как это было в моде во времена Бекингема, явившегося покорить сердце Анны Австрийской.

      – Франции было бы тяжело потерять эти сорок лет, ваша светлость.

      – Э, э! К тому же и острый язычок? Да ваша дочь, сударь, выделилась бы своим умом и при дворе.

      – Боже сохрани, ваша светлость. Она так невинна и скромна.

      – Ну, это плохой комплимент двору. Наверно, мадемуазель, вам хотелось бы выезжать в большой свет, слушать приятную музыку, видеть все прекрасное и носить драгоценности, а не смотреть вечно на улицу Святого Мартина и сидеть в этом большом мрачном доме, пока не увянут розы на ваших щечках?

      – Где папа, там хорошо и мне, – ответила молодая девушка, кладя обе руки на руку отца. – Я не желаю ничего более того, что имею.

      – А я думаю, что тебе лучше всего уйти к себе в комнату, – строго заметил старый купец: он знал худую репутацию, установившуюся за принцем относительно женщин, несмотря на столь почтенный возраст.

      Конде приблизился к молодой девушке и даже положил свою желтую руку на ее руку. Адель поспешно отпрянула назад. Маленькие черные глаза принца вспыхнули нехорошим огоньком.

      – Ну, ну! – проговорил он, когда Адель, исполняя приказание отца, поспешно направилась к двери. – Вам решительно нечего опасаться за свою голубку. По крайней мере, этот ястреб не может принести никакого вреда, как бы заманчива ни была добыча. Но