Царь Иоанн Грозный. Лев Жданов

не вернуться ли нам на Волок, государь?

      – Ну вот, была нужда! – ответил Василий. – Стоило из ворот выехать, чтоб от угла да назад повертать. Хорошо полеванье! Ехали ни по што, приехали ни с чем? Таков ли я? Сам знаешь. Что в большом, что в малом – люблю дело до конца довести… Да и хворь-то пустая: нога болит! Давно она у меня, лихо бы ей, – знать себя давала. Подурит да и перестанет. Ведь своя, не удельная! – пошутил князь.

      И поехали дальше. Любит на кречетов царь поглядеть.

      К полудню в Колп все вернулись. Столы уже накрыты. Почти и есть царь не стал. А все же дал знать брату Андрею, чтобы поспешал и тот сюда. После обеда псовая охота началась.

      Трех верст от Колпа не отъехали, с царем что-то неладное случилось.

      – Федя… Андрей! – громко стал звать вдруг Василий племянника и брата.

      Напуганные, те подскакали вплотную и еле поддержали Василия, который в беспамятстве уже валился с лошади.

      На землю положили попону, сверху покрыли своими кафтанами, уложили бережно Василия.

      – Княже, что с тобой? – тревожно спросил его Мстиславский, как только сомлевший князь раскрыл глаза.

      – Сам не знаю… что-то сердце замутилось… И в ногу, в недужную, ударило… Погляди: что с ней? Стой… Не трожь… Больно! – вдруг крикнул он, едва Мстиславский взялся за сапог, желая разуть князя.

      – Как же быть, княже? Сам велишь поглядеть…

      – Да, правда. Ну, делай, как знаешь. Потерплю…

      Но Мстиславский догадался: обнажил свой остро отточенный охотничий нож, запустил конец его осторожно за голенище княжего сапога, провел книзу, распорол кожу – и сапог сам свалился с больной, распухшей и посинелой ноги.

      Всех сразу так и поразил тяжелый запах, пахнувший им в лицо.

      Взрезав также мехом подбитый чулок, надетый на Василье, разрезав платье исподнее, Мстиславский с ужасом увидал, что опухоль на бедре, утром еще покрытая воспаленной кожей, теперь прорвалась в середине, где видно небольшую, словно железом каленым выжженную в теле, круглую язвочку. Скрывая охвативший его ужас, Мстиславский быстро снова окутал кое-как ногу князя от свежего воздуха и, поднявшись немного с земли, но не вставая совсем, сказал:

      – Оно пустое, княже: прорвало там… А все бы домой тебе скорей поспешить. Да не к Волоку, а на Москву… Залечить надо, худа бы не было… Больные ведь давно ноги твои.

      – Домой? К Волоку – можно, пожалуй… Только как же? Трудно мне… на коня сесть… Как быть?

      – Ну, вот пустое… Сейчас все наладим!

      И, правда, пяти минут не прошло, как на древках двух рогатин было прикреплено рядно хорошее, которое нашлось в тороках, на рядно положены попоны мягкие, перекрыты изрядно, – князя уложили осторожно на эти широкие, удобные носилки, и весь поезд быстро двинулся в путь, стараясь в то же время, чтобы не потревожить как-нибудь больного государя.

      Вершники и доезжачие посменно – четверо сразу – носилки несли так бережно, ступали так легко и невалко, что Василий, едва миновала его дурнота, даже заснул, убаюканный колыханьем, словно