Потаенный свет. Майкл Коннелли

понятно?

      – Понятно, но мне понятно и то, что правоохранительные органы в этом городе так же эффективны, как система общественного транспорта.

      – Напрасно горячитесь, Босх. Просто бросьте трубку.

      Я огорченно покачал головой. Значит, я проиграл эту словесную стычку? Или он всю дорогу водил меня за нос?

      – Вы упрекнули меня, что я валял дурака. Выходит, что вы валяете дурака, а не я. Или с самого начала решили, что ничего мне не ответите.

      Он молчал.

      – Разве я о многом прошу? Мне лишь фамилия нужна, Нуньес, лишь фамилия. Кому от этого вред?

      Он молчал.

      – Ну, хорошо. Вы знаете, о ком я говорю. Давайте сделаем так. Пойдите к ней и назовите мою фамилию и телефон. Пусть сама решает. Мне наплевать, что вы обо мне подумаете. Но вы должны это сделать из профессиональной солидарности.

      Все. Это был мой последний козырь. Я молчал, ожидая его реакции.

      – Знаете, Босх, я бы сказал ей, что вы ее разыскиваете. Сказал бы даже без звонка Эдгару, но агента, который вам нужен, здесь больше нет.

      – Что значит «нет»? Где же она?

      Я выпрямился на сиденье. Мой локоть ударил по рулю. Раздался резкий гудок. В памяти мелькнуло упоминание в газетах о какой-то женщине-агенте, но о чем шла речь, я не помнил.

      – Нуньес, она погибла?

      – Босх, хватит! Не люблю разговаривать по телефону с человеком, которого в глаза не видел. Если хотите, приезжайте к нам. Может, поговорим.

      Часы на приборной панели показывали пять минут четвертого. Я посмотрел на вход в «Великолепный возраст».

      – В четыре вас устроит? – спросил я.

      – Мы будем ждать.

      Я выключил телефон и долго сидел неподвижно. Я не захватил записную книжку, и телефонные номера, которые всегда помнил наизусть, за эти восемь месяцев смыло, будто они были написаны на песке. Включив мобильник, я набрал справочную и спросил телефон отдела новостей в «Лос-Анджелес таймс». Там меня соединили с Кейшей Расселл. Она узнала меня, словно я и не уходил из полиции. У нас с ней сложились добрые отношения. Я много лет снабжал ее конфиденциальной информацией, а она помогала мне по редакционной справочной восстановить те или иные события прошлого.

      – Гарри Босх?! – воскликнула она. – Как ты?

      Я заметил, что у нее пропал приятный ямайский акцент. Интересно, она сознательно избавилась от него или он исчез в результате десятилетней переплавки в котле американизма?

      – Нормально. А ты все уголовную хронику пишешь?

      – Само собой. Есть вещи, которые не меняются.

      Однажды Кейша Расселл призналась, что уголовная хроника – начальная ступень в журналистике, но бросать ее она не собирается. Освещение работы городского совета, или выборов, или торговли – жуткая скука по сравнению со статьями о жизни и смерти, о преступлениях и наказаниях. Она писала увлекательно, и ее материалы отличались полнотой и точностью. Расселл была хорошим репортером, настолько хорошим, что ее пригласили на мою прощальную вечеринку. Такой чести редко удостаиваются люди со стороны, тем более пишущие.

      – Я