Формула Вечности. Вячеслав Шалыгин

Туманов? Ты слишком легковерен, мой друг. Даже к самым убедительным гипотезам непосвященных следует относиться скептически. Виктор загадочный человек… или Вечный, даже цеховой Совет пока не понимает, кто он на самом деле. И, возможно, когда-нибудь Туманов сыграет заметную роль в нашей жизни, но пока… он всего лишь дилетант, едва прикоснувшийся к тайнам Цеха.

      – А если он тот, кого мы ждали все эти столетия? Тот, кто вернет нам Вечность?

      – Поживем – увидим, – после недолгой паузы сказал Островский. – Жаль, остались без Смотрителя. С ним увидели бы сразу.

      – Не знаю, бригадир, имеет ли это значение… – Джонатан замялся. – Но я видел что-то вроде вещего сна.

      – Любопытно, – Островский остановился и пристально посмотрел на помощника. – Что ты увидел?

      – Вечность, – гигант вздохнул. – Мы стояли на дне ущелья перед островерхой скалой из черного гранита и видели в ее недрах вход в Вечность. Чтобы войти, нам следовало написать на воротах легендарную Формулу, но для этого нам нужно вспомнить ее, а вспомнить никак не получалось.

      – Мы все-таки вошли в ворота?

      – Этого я не видел. Но я помню, кто был среди нас.

      Островский взглядом указал на дверь палаты Туманова. Джонатан кивнул и показал два пальца.

      – Очень любопытно, – Островский задумчиво потер подбородок. – А ее братца там не было?

      – Думаю, нет. Но там был кто-то пострашнее Хамелеона, или что-то пострашнее… и гораздо опаснее. Я не знаю – что, но это там было. Этот новый враг пытался нам помешать.

      – И какой ты можешь сделать вывод?

      – Не уверен, что он вам понравится, Всеволод Семенович.

      – Переживу. Говори.

      – Наш истинный враг не Хамелеон. Настоящий враг хитрее, сильнее и беспощаднее зверя-невидимки. И он угрожает не только Вечным, но и Хамелеонам, и людям… Всему миру!

      Джонатан оборвал себя на полуслове. Островский смотрел на старого товарища с таким удивлением, будто видел его впервые. Причина была понятна. Отчаянный рубака, отважный воин, Джонатан боялся того, что пригрезилось в вещем сне. Бригадир знал помощника не первый век, но ни разу не видел его в таком состоянии, ни разу даже не заподозрил, что Джонатан может чего-нибудь бояться.

      – Смелее, Смотритель, – тихо сказал Островский. – Кто наш враг?

      – Я не знаю, – Джонатан шумно выдохнул и утер со лба испарину.

      – Понимаю, – Всеволод кивнул. – Смотритель не обязан рассказывать свой сон, если не хочет. Но… я клянусь хранить имя врага в строжайшей тайне! Его не узнает никто, кроме нас с тобой. Пойми: чтобы сражаться, нужно знать, с кем!

      – Я не знаю его имени, бригадир. Простите.

      – И вы простите, господин новый Смотритель, – Островский коротко поклонился.

      – Оставьте эти церемонии, Всеволод Семенович, – Джонатан поморщился. – Я не собираюсь задирать нос.

      – Одобряю, – бригадир кивнул. – Кажется, мы шли обедать? Так идем. Война войной, а обед по расписанию.

      Джонатан кивком выразил согласие, но его притормозил телефонный звонок.