Семь чудес и временной разлом. Питер Леранжис

но все же я узнаю его. Он смотрит вниз.

      – Доброе утро, мой брат, – говорит он. – И большое тебе спасибо. Ты помог мне даже больше, чем думаешь.

      Повернувшись, он начинает спускаться.

      Глава 8

      Воскрешение

      Меня разбудило дыхание Торквина. Плохая новость – оно воняло, как только что убитый ежик. Хорошая новость – это стало первым признаком, что я не был мертв.

      Отвернув голову от вони, я понял пять вещей:

      1. Я очнулся от сна, в котором на меня вот-вот должны были напасть.

      2. Я вернулся в реальность, где на меня только что напали.

      3. Дружище Когда-То-Рыжебородый-Но-Теперь-Без-Бороды, неся меня на руках, поднимался по лестнице. Быстро.

      4. Мешок с осколками все еще был завернут вокруг моей правой руки.

      5. Насколько я мог судить, в моем теле отсутствовали дырки от пуль.

      – Упал прямо на тебя, – сказал Торквин. – Извини. Пуля была рядом.

      Держа меня точно буханку хлеба, он прогрохотал по лестнице и ворвался в палату. Брат Асклепиус стоял, склонившись над Марко, но при нашем неожиданном появлении резко обернулся.

      – Отойди, – приказал Торквин. – Мы сейчас его вылечим.

      Позади нас с лестницы слышался топот нескольких пар ног. Асклепиус моргнул и, заикаясь, произнес:

      – М-мне очень жаль, но Марко… он…

      Торквин поставил меня на ноги рядом с койкой Марко. Солдаты были уже в дверях, но меня это не волновало. В миг, когда я наклонился над своим другом, весь воздух будто выдавило из палаты. Марко лежал лицом вверх и не мигая смотрел прямо на ослепительно яркие флуоресцентные лампы. Его кожа приобрела нездоровый бледно-серый оттенок. От рук тянулась целая связка трубок, подсоединенных к строю мониторов. Все они злобно пищали. И показывали прямые линии.

      Что означало отсутствие сердцебиения. Никаких признаков жизненной активности. Грудь Марко была абсолютно неподвижна.

      Я с трудом фиксировал голос Алии, приказывающей своим телохранителям убрать оружие. Ко мне подошли Элоиза и Касс.

      – Он что… – начала Элоиза.

      Брат Асклепиус положил руку мне на плечо:

      – Я сделал все, что мог…

      Я их не слышал. Не собирался слушать. Вместо этого я рывком открыл мешок, сунул руку внутрь и вытащил один из осколков. Об один из его острых краев я порезал палец. Но главное – он был не меньше четырех дюймов в длину.

      Это все, что нам было нужно.

      – Джек, – сказал Касс, – это не сработает…

      Я с силой прижал осколок к груди Марко.

      – Он больше, чем тот, что мы использовали с Эли, – отозвался я.

      – Но Эли была жива, – невнятно из-за катящихся по щекам слез возразил Касс. – Человек должен быть жив.

      Я заставил себя не слушать. Он ничего не говорит… ничего не говорит…

      Еще сильнее надавил на все еще неподвижную грудь:

      – Давай же, Марко… Давай…

      Врач крепко взял меня за руку и попытался оттянуть от койки:

      – Джек, послушай