Прекрасная сторона зла. Книга первая. Вероника Белоусова

во мнениях с одним типом.

      – А Арсен? С ним все в порядке? – тревожится она. Сажусь на край ее постели, и Дина протягивает мне свою руку.

      – Драка обошлась без его участия, а вот Якуба слегка задело.

      – У него тоже теперь такое красивое лицо? – Дина морщится, когда мои клыки пронзают ей запястье, и закусывает нижнюю губу. Делаю несколько глотков и отпускаю ее. Я бы выпил больше, но боюсь, что тогда не смогу остановится и выпью ее всю. Лучше остаться немного голодным.

      – Нет, ему повезло больше, – отвечаю я, наблюдая за ней. Она выглядит спокойной и даже равнодушной. Запечатываю укусы своей кровью и указываю пальцем на книгу.

      – Ты знаешь русский? – спрашиваю я.

      Дина кивает и прячет руки под одеялом.

      – Откуда, если не секрет?

      – Моя мама была русской. Ее убили, когда нам с сестрой было пять… Тетка отвезла нас в штаты, собиралась начать там новую жизнь. Но злой рок настиг нашу семью и тут. Она разбилась на машине. После этого мы попали в приют. Там я пообещала себе, что никогда не забуду русский, ведь это связь с моей мамой, с моими предками… Мы с сестрой, когда вдвоем, говорим только на нем.

      – Сожалею. Ты никогда не говорила о своих корнях, – замечаю я.

      – Разве это кому-то интересно? – грустно улыбается Дина.

      – Представь себе, да.

      – Ты не похож на того, кого волнуют чужие истории.

      – Мы плохо знакомы, получается, – поднимаясь, говорю я. – Доброй ночи, Дина.

      – Будешь уходить, закрой плотно дверь, пожалуйста, – просит меня Дина, и я выполняю ее просьбу.

      Иду в свою спальню, чтобы принять душ и переодеться. Решаю, что отдыхать сегодня буду наверху. Мне хочется побыть одному, разобраться в том, что случилось. Толкаю дверь и застываю на месте. На моей постели с журналом в руках лежит Ливия. Услышав, что я вхожу, она поднимает голову, смотрит на меня, и на секунду ее губы трогает улыбка. Но тут же исчезает, едва она видит след от ожога, что тянется от уголка глаза к верхней губе. Вскакивает с кровати и подбегает ко мне. Встает на цыпочки и касается холодными пальцами моей щеки.

      – Кто это сделал? – с тревогой спрашивает она, но я игнорирую ее вопрос.

      – Как ты сюда попала? – убирая ее руки от себя, спрашиваю я.

      – Неважно, главное, что я здесь, – уклоняется от прямого ответа Ливия. – Это были Отверженные, не так ли?

      – Ты не отвечаешь на вопрос и рассчитываешь на откровенность? Глупо, Ливия, очень глупо. Особенно для тебя, – прохожу в комнату, опускаю шторы и сажусь в кресло. Я зол, и мне не хочется этого скрывать. Она садится напротив меня по-турецки и долго смотрит мне в глаза.

      – Ты меня никогда не простишь? – спрашивает Лив.

      – Никогда – это глупое слово для вечности. Но, возможно, однажды мне надоест презирать тебя.

      – Лучше презирай. Это приятней, чем равнодушие. А так у меня есть надежда.

      – Мы