Ученик хрониста. Хроники земли Фимбульветер. Татьяна Игоревна Авлошенко

Хельгу за локоть, дюжий стражник втянул ее обратно в дом.

      – Это Рэв Драчун, – сказал Оле, рассматривая лежащий на пороге труп. – Помнишь, сколько мы пытались прижать его, Хельга? А теперь известный вор сам явился к двери главного прознатчика Гехта, чтобы помереть на пороге, – у твоих ног, хесса Къоль! – но поторопился. Дела! Не иначе как близок исход Драконов!

      – Конечно, близок! – заголосила Гудрун. – Если уж у двери честной женщины людей убивают…

      – Странно, – честная женщина, она же главный прознатчик города Гехта опустилась рядом с покойником на одно колено. – Его ударили пять раз. Четыре раны одна над другой, еще одна чуть в стороне…

      – Эх, Хельга! – Оле присел рядом. – Не бывала ты при подшкурном обыске. Чего только эти негодяи не выкалывают себе на коже иглой, перемазанной углем. И в каких местах – сказать стыдно. И режут друг друга… Тоже художественно. Молодчик в чем-то провинился перед воровской гильдией, вот его и угробили, наверняка, на глазах у молодняка, чтоб наука была. Потом принесли сюда. Бросили, уж не знаю, тебе для острастки, или наоборот, из уважения – мол, о воре Рэве Драчуне можете больше не заботиться.

      – Почему ты думаешь, что его убили не здесь?

      – Крови почти нет – раз. Два: когда я шел к вам, покойничек здесь не лежал. Сколько прособирались? Хальве? Можно за это время привести человека, пять раз пырнуть его ножом, выбирая место для удара, да еще проделать это так, чтобы в доме ничего не услышали? Он же орать должен! Да и следы одного человека. Видишь? Во-от так убивец к крылечку шел и Рэва нес.

      Вестри, взволнованно сопя, просунулся между Оле и Хельгой. Пришлось оттаскивать его за ошейник. Наклонившись к собаке, я близко увидел раны на груди Рэва Драчуна. Глубокие круглые ямки. А когда втыкаешь нож в слежавшийся снег или шляпку гриба, разрез получается узкий и длинный…

      – Ларс! Ты почему еще здесь? Гудрун! Успокойся и возьми собаку!

      Когда хесса Къоль не дома, с ней лучше не спорить. Вечером все узнаю. Уже закрывая за собой калитку, я услышал:

      – Оле, а ведь следы ведут только к крыльцу…

      – Нет, Ларс. Эмоции, подробности… Так ты можешь рассказывать дома, Гудрун. Еще раз.

      Я говорю о случившемся утром еще раз. И еще. Без эмоций и подробностей, самую суть. Торгрим, соединив кончики пальцев, рассеянно поворачивает кисти рук – все ищет положение, когда будут видны все пальцы.

      Торгрим учит меня многому. Писать красиво и разборчиво, хотя бы и пристроив сумку на колене. Видеть, слушать, запоминать и понимать. Каждый день я рассказываю ему о случившемся в Гехте, пытаясь выделить главные события.

      – Хронист должен записывать все, – говорит мой учитель, прихлопывая ладонью стопку пестрых от чернил листов пергамента. – И беречь всю свою жизнь. Но, каким бы важным и волнующим ни было событие, в Большой Летописи должно остаться о нем две-три строчки, таких, чтобы читающий понял все. Почему?

      – Подробные