Искусный рыболов, или Досуг созерцателя. Исаак Уолтон

самонадеянностью и злобой, это сделать очень легко. Однако подобные остряки рискуют попасться в собственный капкан, как родоначальник племени насмешников Лукиан:

      Король насмешки едкий Лукиан,

      Смеясь, влетает в собственный капкан.

      Обижен он насмешницей судьбой,

      Не видит, что смеется над собой.

      Еще Соломон говорил, что зубоскалы вызывают у людей отвращение. И пусть их одолевают припадки иронии, но я, так же как и все, кто ценит добродетель и рыбную ловлю, считаю их недругами. Вы говорите, что некие серьезные люди жалеют рыболовов, но позвольте мне сказать вам, сэр, что есть люди, которые считаются серьезными и уважаемыми, в то время как мы, рыболовы, презираем и жалеем их. Жалеем потому, что у них от природы мрачный вид, что они заняты только своим обогащением и тратят все свое время, во-первых, на то, чтобы добыть деньги, а во-вторых – на то, чтобы сохранить их. Призвание этих людей – быть богатыми, вот почему у них всегда такой занятой и недовольный вид. Нам – рыболовам – жаль этих бедных богатых людей, и мы никогда не поймем, в чем их счастье. Нас забавляют нападки богачей на рыболовов, ведь, как говорит гениальный Монтень, «когда мы с моей кошкой развлекаемся глупыми трюками, играя с подвязкой, можно ли точно сказать, кто кого развлекает – моя кошка меня или я – мою кошку? Должен ли я сделать вывод, что она глупа и считает, что так же свободна начать игру или отказаться от нее, как и я? Более того, кто знает, может быть это мой недостаток – непонимание кошачьего языка (а кошки, несомненно, разговаривают друг с другом). Может быть, она жалеет меня, считая, что мне недостает ума для того, чтобы заняться более серьезным делом, нежели играть с нею. Не смеется ли она надо мной, не презирает ли меня за глупость, то есть за то, что я развлекаю ее?» Так говорит Монтень о кошках, и я надеюсь, что могу тоже позволить себе дерзость не считать так называемого серьезного человека серьезным и посмеяться над ним, если он отказывается выслушать то, что сами рыболовы могут сказать в защиту их увлечения, то есть искусства ужения, которое, повторюсь, доставляет нам столько удовольствия, что мы не нуждаемся в чьем-либо одобрении для того, чтобы чувствовать себя счастливыми.

      В е н а т о р. Сэр, вы меня удивляете, так как лично я совсем не склонен смеяться над рыболовами и всегда считал их (только прошу не обижаться) более простыми и добродушными людьми, чем позволяют предположить ваши слова.

      П и с к а т о р. Прошу не осуждать меня за мою горячность, сэр, ибо если под простотой и добродушием вы понимаете невинность и простоту, которые мы обычно находим у первых христиан, тех христиан, которые были, как почти все рыболовы, люди тихие, мирные и настолько наивно мудрые, что не продали свою совесть за богатство, в то время как их преследовали и убивали; если вы имеете в виду именно тех простых людей, которые жили тогда, когда было совсем мало юристов, но им можно было доверить свое поместье при помощи всего лишь кусочка пергамента размером не больше