Каленым железом. Евгений Попов

хорошие дела.

      Кто за кражу, за растрату там,

      За убийство, за грабеж…

      И т. д.

      «Хмуриться не надо, Лада». – Модный эстрадный шлягер тех лет с псевдорусским уклоном, начинавшийся со слов: «Под железный звон кольчуги…». Говорят, что название автомобиля «Лада» обязано этой песне, которую с утра до вечера трендели по советскому радио.

      Я читал в научной книжке, мне один давал. – Такие книжки, переведенные с гэдээровского немецкого, пользовались среди населения популярностью на порядок выше, чем бредятина про эту самую «Ладу».

      И какой-нибудь мальчик босой… – Это из блатной песни «Запоздалая тройка», начинающейся со слов:

      Не храпи, запоздалая тройка, —

      Наша жизнь пролетит без следа;

      Может, завтра тюремная койка

      Успокоит меня навсегда.

      …пальто джерси… – Из модной стопроцентной импортной шерсти. Слово «импортный», кстати, тоже исчезло из обихода, ввиду нахлынувшего на страну обилия западных товаров, каждый из которых имеет свою торговую марку, и в этих марках постоветские граждане научились теперь прекрасно разбираться.

      – Два-двенадцать-двадцать два. – Как время бежит! В городе К. теперь семизначные телефонные номера, и бичей (бродяг) примерно на столько же больше (в пропорции).

      Бичи – это огромная разрушительная сила. – Асоциальные эти элементы светлой социалистической действительности гордо расшифровывали свое самоназвание как Бывший Интеллигентный Человек и обижались, когда образованные собеседники напоминали им, что английское «bitch» – не что иное, как русское «сука».

      …ботать по фене… – разговаривать на тюремно-лагерном жаргоне (устар.).

      ЖДУ ЛЮБВИ НЕ ВЕРОЛОМНОЙ

      У нас в слободе Весны жил один мужик по имени Васька Метус, и у него была жена.

      – Ну и что? – скажете вы. – Многие живут в этой слободе, и почти у всех есть жены.

      А то, что он свою жену ужасно ненавидел и хотел бы от нее избавиться.

      – Ну и что! – опять скажете вы. – Многие ужасно ненавидят своих жен и хотели бы от них избавиться.

      А вот то. Слушайте. Многие-то многие, а Метус при живой жене взял да и привел в дом еще одну.

      Он привел ее и оставил в сенях. А сам зашел в избу.

      Дома сидели его как бы существующая жена Галька и мама-старушка Метуса Макарина Савельевна, которая считала сына дураком, несмотря на то что он ее кормил, поил и одевал в ситцевые платья.

      Женщины лузгали семечки.

      Пело и играло радио. Тикали ходики. Мурлыкала киска, и домашние накинулись на Ваську, что тот пьяный.

      – Ты где шляешься, сволочь?!

      – Где? – переспросил Метус и сам ответил где.

      Женщины закрутились по кухне и думали, что Васька сейчас их начнет гонять.

      Но он их бить не стал, а, напротив, сел за кухонный стол, покрытый клеенкой, и сказал заплетающимся языком:

      – Г-глина! Мне нужно обсудить с тобой очень важный вопрос.

      – Вопрос-вопрос! Что еще за вопрос!