Каленым железом. Евгений Попов

мне сейчас. А он: «Вы что все, сговорились сегодня, что ли?»

      – Ты что? Ты уже сегодня был у какой-то женщины? – вспыхнула Анюта.

      – Ты чо ты, чо ты, – испугался оборванец. – Это же анекдот, я к слову.

      – Смотри у меня, – надменно сказала Анюта.

      Оборванец засмеялся и опять стал к ней приставать.

      – Милый, лапушка. Я ж тебе сказала. Я правда не вру. Вот ей-бог.

      – А тогда давай как-нибудь по-другому, – лукаво сказал оборванец.

      – Это как еще по-другому? – помолчав, спросила Анюта.

      – По-французски давай?

      – Это как?

      И оборванец объяснил, как, по его мнению, протекает французская любовь.

      – Подлец! – Анюта выпрямилась. – Ишь чего захотел! Подлец! Я тебе щас всю морду расцарапаю! Подлец!

      – Почему подлец? – мирно оправдывался оборванец. – Я читал в научной книжке, мне один давал. Там написано, что это вовсе не извращение, а все в порядке, если партнеры любят друг друга и чистые.

      – Подлец! Подлец! Я к нему, как к порядочному, а он – вон оно что! Подлец! Убирайся!

      – Ну чо ты, чо. Ну уж ладно.

      Анюта заплакала. Она поплакала и уснула.

      А оборванец опять закурил. Он встал, походил по комнате и разглядел в темноте все: добрый шифоньер, телевизор, радиолу, трельяж.

      – Богатая, – пробурчал оборванец. – Официанты все богатые. Они нас обкрадывают.

      И возвратился в постель. И тут наконец увидел он лицо Анюты – страшненькое, и тут наконец увидел он тело Анюты – бедное, детское. Она лежала, съежившись, и тихонько посапывала.

      – И какой-нибудь мальчик босой называть будет «мамочка» гимназистку с пушистой косой, – тихо спел оборванец.

      Бедное, детское.

      Оборванец застонал. И выругался.

      Он застонал, выругался и тоже уснул. Они оба спали. Страшненькая Анюта и оборванец. Во сне они обнялись, а в окошко все светил и светил ясный месяц.

      Когда Анюта проснулась, то было уже утро, а оборванца, наоборот, не было. Зато имелась записка. «Анюта! Я тебя очень полюбил. Ты мне запала в сердце. Я тебя буду вспоминать, а через два дня приду. Будь дома. Целую. Твой Юра». И внизу подписано: «Я у тебя взял в сумочке четыре рубля. Я потом отдам. Целую еще раз. Юра».

      – Как же! Отдашь! – сказала Анюта и в сердцах изорвала записку.

      Эти два дня она как раз не работала. У них был такой график, что сутки работаешь, а потом два дня отдыхаешь. И два дня она не находила себе места.

      Была у Вали, у Кати. Отстояв очередь, приобрела в ЦУМе пальто джерси. И шло время, и не шло время, и шло, и не шло. И прошло два дня, и прошло три дня, и прошло четыре дня. И она работала, и она отдыхала, и снова работала, а он все не появлялся.

      По вечерам смотрела телевизор. Жила же раньше, жила и теперь. Смотрела телевизор.

      И вот как-то раз, кстати в пятницу, она увлеклась передачей под названием «02», которую организовывает милиция.

      Анюта с интересом смотрела, как они кого поймали. И как ничего нельзя написать, а потом зачеркнуть, потому что есть очень специальные приборы, которые все это дело просекут. Милиционер, как фокусник, велел одному мужику что-нибудь написать и зачеркнуть, а потом немного