Нераскрытое преступление 1984 года. Юрий Михайлов

так и не найдя общего языка с моей дорогой «Фелуменой». Конечно, прямо к дяде Коле и тете Дусе. Я умышленно не произносил имя Геннадия. Он был живым для меня, но уже что-то не позволяло мне произносить его имя: Генка, Гена, Генаша.

      Удивительно быстро нашел их улицу, только с подъездом перепутал. Понял это, когда глухой женский голос из-за двери на втором этаже спросил:

      – Кто тут?

      – Мне бы Петровых.

      – Это у которых сын погиб? – пауза. Но дверь не открылась. – В следующем подъезде, четвертом…

      Кажется, не успел нажать кнопку звонка, как дверь открылась. Тетя Дуся молча, медленно махая рукой и беспрерывно пятясь, вела меня за собой. В черном теплом платке она походила на монахиню. Та же большая комната, та же мебель. От низкого бра свет доходил только до пояса, все остальное пространство – в полумраке.

      Мою шею обвили легкие, доверчивые руки. Голова, раскачиваясь в такт словам, длинным, растянутым, билась о мою грудь:

      – Скрылось наше солнышко… Осиротило нас, сделало сиротами деток своих. Господи, за что все это, нам старикам, пережившим кровинушку свою…

      Тетя Дуся разжала пальцы и стала медленно сползать вниз. Я пытался подхватить ее, но не успел. Она выскользнула из рук, повалилась на пол и тихо завыла.

      Из детской выбежала Таня, застегивая на ходу халат. Мы подняли тетю Дусю на диван, укрыли черным платком. Она тихо всхлипывала, из глаз текли слезы. Лежала неподвижно, не замечая и не вытирая слез.

      – За эти дни первый раз заплакала, – сказала Таня. – Может, полегчает ей…

      Присели на край дивана, рядом с матерью.

      – А Генаша в морге. – Таня говорила, боясь заплакать, сбивчиво, торопливо. – Детей я к родителям отправила… Он этот год в милиции работал. В районе большая неприятность была. Его дружинники убили человека. Он потерянным был, говорил, что это его вина, на его совести жизнь человеческая…

      Лицо у Тани исказилось гримасой, зрачки расширились, из горла вырывались какие-то слова:

      – Сам… смерть… не долго… искать пришлось…

      Я поднял ее, отвел в детскую комнату, уложил на диванчик, такой маленький, что удивился, как она могла спать на нем. Сел к телефону, дозвонился до Адольфа, двоюродного брата Геннадия. Он не удивился столь позднему звонку, будто ждал его, только спросил: «Там плохо, да? Мне приехать?»

      Сказал ему, что приезжать не надо, но было бы хорошо, если бы он рассказал, что произошло на самом деле. Адольф, любивший Генку больше родных братьев, говорил долго, со всеми подробностями, видно, что он в курсе всех дел.

      В общем, Геннадий попросился на работу в райотдел милиции. Начальника отдела зовут Трофим Кузьмич, его тоже наказали по партийной линии за дружинников. Вместе проглядели они оперативный отряд. Трофим Кузьмич взял его замполитом, райком партии утвердил. На бюро им сказали: оба и исправляйте положении, раз виноваты, проглядели. Вот Генаша и работал с утра до ночи. Адольф рассказывал,