Последние из Валуа. Анри де Кок

в самом цветущем состоянии… Дьявол!.. Но так как, господа, я никогда не кредитую, то вынужден предложить вам нечто другое. Мы сильно скучаем в последнее время, а потому было бы совсем не дурно поразвлечься обществом ваших прелестных жен и дочерей, пока вы не внесете мне всей назначенной суммы… вам и не нужно будет спешить… Ну-ка, Ла Кош и Сент-Эгрев, выбирайте. Я, со своей стороны, беру себе эту прехорошенькую малышку, графиню де Гастин. Похоже, я удачно выбрал; она – лакомый кусочек, которым не пренебрег бы и сам король!

      Женщины обмерли со страху; мужчины заскрежетали зубами в бессильной злобе.

      Солдаты хохотали; Ла Кош сморкался; Сент-Эгрев теребил усы.

      Дез Адре подошел к Бланш; госпожа де Ла Мюр кинулась между ним и дочерью.

      – Пощадите! Пощадите! – взмолилась она.

      – Давай, Ла Кош! – промолвил дез Адре.

      Ла Кош подошел и, словно соломинку, подхватил баронессу.

      – Матушка! – вскрикнула Бланш.

      – Дитя мое… доченька… я…

      Госпожа де Ла Мюр не закончила, не смогла закончить. Когда Ла Кош передал ее в руки солдат, она уже не дышала.

      – Что такое, голубушка? – обратился дез Адре к Бланш. – Неужто мы предпочитаем нашего красавца Филиппа де Гастина этому ужасному барону дез Адре? Впрочем, я сознаю, что слишком стар для вас… Сент-Эгрев, уступаю тебе дочь барона де Ла Мюра, мой мальчик: бери ее!

      – Премного благодарен, господин барон! – ответил Сент-Эгрев, теребя усы, и обвил рукой гибкую, стройную талию Бланш.

      Но она оттолкнула его с силой, которой нельзя было подозревать в таком воздушном существе.

      – Я поклялась тебе, Филипп, – крикнула она мужу, – умереть, если нельзя быть твоей… И я сдержу слово!.. Прощай!

      Она быстро вынула из складок своего подвенечного платья кинжал, поразила им себя в грудь и безжизненно упала на паркет.

      Мы не станем описывать, что было дальше.

      Есть такие преступления, о которых рассказывать не следует.

      Пока одна часть солдат дез Адре подталкивала к двери зала гостей Ла Мюра, пьяных от ярости и отчаяния, и вынуждала их подняться на платформу донжона, другие солдаты – или, скорее, другие разбойники, – словно гнусная свора, вырвавшаяся из рук столь же гнусного охотника, набросились на честных женщин, невинных девушек, начав срывать с них драгоценности и украшения.

      Затем, забросив их – полумертвых, а то и вовсе уж мертвых – себе на плечи, эти бандиты направились со своими жертвами к темным глубинам лестницы.

      Дез Адре, а вместе с ним и Ла Кош и Сент-Эгревом досмотрел эту ужасную охоту до самого последнего ее эпизода.

      Наконец, когда последний солдат исчез за дверью, барон промолвил:

      – Хе-хе! Попортили мы им немного свадьбу, а, господа?

      – Бедняжка! – произнес Сент-Эгрев, склонившись над неподвижным телом Бланш.

      – Тебе жаль ее, шевалье?

      – Она была так хороша!

      – Да, хороша, но какая дура!.. Ладно еще, я ей не понравился, но уж тебе-то ее Филипп