Зимний ветер. Валентин Петрович Катаев

диким.

      Без тети невозможно было представить себе то, что называлось семейством Бачей.

      В Петином воображении тотчас возникла какая-то молчаливая драма, какой-то роман, тем более странный, что в нем, по-видимому, должен был играть главную роль папа, что для Пети казалось совершенно невероятным, как обычно для детей кажутся невероятными обыкновенные человеческие страсти их родителей.

      – Нет, ты шутишь! – воскликнул Петя почти с испугом.

      – Вполне серьезно, – сказала Мотя, не понимая его чрезмерного волнения.

      Она смотрела на вещи гораздо проще, чем Петя. В ее глазах события и вещи были лишены романической оболочки. Мотя не видела ничего удивительного в том, что хотя и не молодая, однако еще далеко не старая девушка, Петина тетка, родная сестра его покойной мамы, вышла замуж.

      – Я уже послала Анисима сказать вашему папочке, что вы приехали, – сказала Мотя.

      Петя удивился.

      – Какого Анисима?

      – Денщика вашего. По-теперешнему вестового. Который вынес вас из боя, а потом спасал вместе с хуторским Гаврилой, когда вас чуть не расстреляли корниловцы.

      Оказывается, Мотя уже все знала, и в ее глазах Петя был чуть ли не герой, пострадавший за революцию.

      – Ах, Чабан! – засмеялся Петя. – А я и не знал, что он Анисим.

      – Ну да, Анисим, – строго повторила Мотя. – Я его пока что устроила у мамы на Ближних Мельницах.

      – Ишь, как быстро окопался, – не без удовольствия сказал Петя, подмигнув: дескать, смотри какой у меня проворный вестовой, большой ловчила!

      – Ага, применился к местности, молодец, – деловито заметила Мотя, щегольнув этим солдатским выражением, весьма модным как на фронте, так и в тылу.

      – А где Гаврик?

      – Слава тебе господи, вспомнили и про своего дружка!

      Петя засмеялся. Конечно, он его никогда и не забывал. Просто было невозможно сразу вернуться в тот мир, от которого Петю отделяли три года войны и разлуки. Все возвращалось постепенно.

      – Дядя Гаврик на фронте.

      – Воюет?

      – Когда воюет… – неопределенно сказала Мотя и со значением посмотрела на Петю. – …А когда и другими делами занимается.

      – В тылу?

      – Бывает и в тылу.

      Она наклонилась к Пете и шепнула ему на ухо:

      – Он теперь на нелегальном положении.

      – Понимаю, – сказал Петя.

      – Политик.

      – Солдат?

      – А то! До прапорщика еще не дослужился. Мотя засмеялась.

      – Но крестик имеет такой же самый, как у вас. Солдатский. Четвертой степени. За Стоход. Два раза ранен. Боевой.

      – Молодец, – сказал Петя с уважением.

      Ему нравилось, что его старый друг – хороший фронтовик, а то, что он "политик", было само собой понятно.

      – В Одессе бывает?

      – Сегодня здесь, завтра там, – уклончиво сказала Мотя. – Дай бог когда-нибудь побачиться. Да, вот еще. Получите вашу книжку, – прибавила она, вдруг что-то вспомнив.

      Она достала из кармана халата и подала