Чисто царское убийство. Андрей Гончаров

заседания запертой на засов, чтобы никто не мешал.

      Грохот повторился, дверь распахнулась, и в зал ворвались солдаты и офицеры гвардейского Преображенского полка. На лицах у них читалась решимость, даже какая-то свирепость. Солдаты держали в руках ружья, а офицеры – обнаженные шпаги.

      Ворвавшись в зал, преображенцы прошли вдоль стен и окружили заседающих вельмож.

      Командир полка генерал-аншеф Иван Бутурлин, приведший их, громко возгласил:

      – Армия ждет, когда будет названо имя законной государыни императрицы Екатерины Алексеевны!

      – И знайте, господа сенаторы, мы не уйдем, пока славная Екатерина не получит трон! – поддержал своего командира один из офицеров.

      – А кто против говорить будет и препоны учинять, тому голову размозжим! – добавил его товарищ.

      Князь Аникита Репнин не испугался этих угроз.

      Этот опытный военачальник, которого высоко ценил император Петр, смело подошел к Бутурлину и спросил:

      – Кто смел без моего ведома привести сюда полки? Разве я не фельдмаршал?

      Командир гвардейцев так же резко ответил:

      – Полки призвал я по воле императрицы Екатерины, которой все подданные обязаны повиноваться! Не исключая и тебя, фельдмаршал!

      На мгновение воцарилась тишина. Противники Екатерины понимали, что угрозы гвардейцев были не пустым звуком. Солдаты и офицеры в любой момент могли от слов перейти к делу.

      Александр Данилович Меншиков понял, что никто больше не осмелится протестовать против новой императрицы, и громко возгласил:

      – Виват Екатерина! Виват императрица русская! Давай, Анисим, исполняй свой долг, начинай голосование! Опроси членов Правительствующего сената и Священного синода, кто готов сей момент присягнуть матушке императрице.

      Обер-секретарь сената Анисим Щукин, который обычно вел заседания и подсчитывал голоса, откашлялся и спросил:

      – Апухтин Василий Андреевич, за какое решение свой голос отдашь?

      Генерал-квартирмейстер Апухтин обвел глазами вельмож, сидящих за столом, взглянул на преображенцев, стоявших вдоль стен, на их решительные, свирепые лица и произнес:

      – Полагаю, что следует возвести на престол императрицу Екатерину Алексеевну.

      – Браво, молодец! – одобрил такое решение Меншиков.

      Секретарь меж тем выкликал следующего сенатора.

      Когда очередь дошла до князя Василия Долгорукова, возникла пауза. Примерно в течение минуты тот не мог произнести ни слова. Он несколько раз открывал рот, собирался что-то сказать и никак не мог.

      Меншиков уже сделал знак секретарю, чтобы тот вызвал следующего члена собрания, но тут самый известный сторонник молодого Петра Алексеевича наконец-то выговорил:

      – Ладно, чего уж там. Пусть будет Екатерина.

      Услышав эти слова, Меншиков усмехнулся, отошел в сторону и заговорил о чем-то с Бутурлиным. Дальнейшее голосование уже было простой формальностью.

      Так оно