Девичий виноград. Рита Карамыш

будет едко хохотать мгновенья рожица

      Над тем, как он, бегун, и морщится, и ёжится, —

      Опомнясь, впрочем, – как Хома[2], очертит круг,

      Чтоб обуздать лихих назойливых подруг.

      Хотя барьером отделяться справедливо ли,

      Коль сотворил он сам мгновенья щекотливые?

      Теперь терзайся мукой – нравится, не нравится;

      А сколько тех мгновений в будущем добавится?!

      Бегун, оплошный на поступки и слова, —

      Как ты отнимешь у «русалок» их права?

      Ах, вспоминать о всяком, щекотливом, солоно —

      Ведь не одним же этим жизнь была наполнена!

      Вот бы пройтись по водным закоулкам неводом,

      Собрать «русалок» всех да выкинуть, как не было,

      Или пускай бы щекотали, в самом деле,

      Всего лишь раз в году – на Троицкой неделе[3]!

      Медведь

      У медведя на выход роскошный наряд:

      Из атласа рубаха – отрадно взглянуть,

      И косынка, с нашитыми бляхами в ряд,

      Украшает медвежью обвислую грудь.

      У медведя намордником стянута пасть —

      Он и с этой помехой глядит молодцом;

      Знаменует над зверем хозяйскую власть

      Цепь к медвежьему носу с железным кольцом.

      У медведя вожак – всем цыганам цыган:

      Бородат и космат – настоящий медведь,

      Коренаст, мешковат, хоть и сед, но румян,

      Балаболить мастак и зубами блестеть.

      Выйдет с бубном цыган для потехи толпы,

      Дёрг за цепь! – жест медведю знаком хорошо —

      Он, артист, уж заранее встал на дыбы

      И по кругу, танцуя, пошёл… – Как пошёл!

      Он – учёный, усвоил немало наук:

      И плясать, и стрелять, и на стойке стоять —

      Уморит он набором блистательных штук,

      Если только азарт сахарком подкреплять.

      К послушанью медведь и успеху привык,

      Но порою потянет и на озорство:

      Вожаку адресованный сдержанный рык

      Скажет, что на пределе терпенье его.

      До потехи охоч, но капризен народ —

      Кто-то прочь уж, как будто, пошёл, семеня?

      Тут цыганка-молодка по кругу порхнёт,

      Разномастным монистом и бубном звеня.

      Смотрят женщины, дети, все возрастов люд —

      От плясуньиной гибкости впав в забытьё —

      Как дорожную пыль её косы метут

      И вибрируют плечи и груди её…

      Вот, цыганка с медведем обходят людей;

      Сбор – копейки: их зритель – простой человек;

      Половину отдай на прокорм лошадей

      Да хозяевам – за немудрёный ночлег.

      Разместили медведя в сарае – ложись!

      Все наряды цыганка со зверя – долой,

      А намордник – ни-ни; и подобную жизнь

      Принимает медведь – он не знает другой.

      У медведя с цыганкой почти что роман:

      Он ворчанием нежным общается с ней;

      В пестрых юбках её есть заветный карман,

      Полный вкусных орехов и разных сластей.

      Она к ночи приносит

2

(Хома Брут) герой повести Н.В. Гоголя «Вий», вынужденный прибегать к древней магической символике для защиты от нечистой силы.

3

(Русальная неделя) в славянском народном календаре считалась временем пребывания на земле русалок, вышедших из воды после праздника Вознесения.