Из тьмы. Антон Чиж

придумать…

      – Пишите, Теодор, криминальные романы, огребете кучу денег. Только псевдоним подберите звучный. Лучше – из трех букв. Что-нибудь вроде «Чиж» или «Пыж».

      Федя понимающе кивнул.

      – Дескать, краткость – мать таланта?

      – Нет, краски типографской изведете меньше, а доверчивый читатель запомнит быстрее.

      – Эх, времени нет, – ответил Федя, позевывая. – Утром надо вечерний номер сдавать, вечером – утренний. Кручусь как белка на поводке…

      – Могу предложить убитых фабричных, – сказал Ванзаров.

      – Да, негусто… Что поделать, беру. Номер надо закрывать…

      Федор излился благодарностями и исчез. Запах от него исчезать не спешил.

      – Родион Георгиевич, а не этих фабричных ты имел в виду? – спросил Ивлев, кивая на сводку.

      Ванзаров не стал скрытничать или водить за нос опытного сыщика. Некрасиво и бесполезно.

      – А что тебе покоя не дает? Дело вроде пустяковое, вон пристав сам взялся. Значит, уверен, что дня за три справится.

      – Логичного ответа у меня нет, Иван Андреевич, – ответил Ванзаров. – А морочить вам голову психологическими предположениями считаю нечестным.

      – Значит, призрак, говоришь?

      – Не я, свидетели такую странную ерунду утверждают.

      – Надежный свидетель-то? Чай, не барышня?

      – Далеко не барышня. Леший с Обводного.

      – О, у этого жулика глаз верный, – сказал Ивлев. – Ну, займись, раз так невтерпеж. У нас своих-то дел, конечно, мало…

      – Не мало. Но отпустить жалко. Любопытство – мой тяжкий грех. Как и любовь к родственникам, особо к старшему брату. Ничего не могу с собой поделать.

      – Как будешь ловить призрака?

      – Обычными силками: логика, психология и криминалистика…

      Ванзаров направился к деревянному полированному ящику фирмы Simens, покрутил ручку вызова, назвал барышне на коммутаторе номер из четырех цифр в Департаменте полиции, послушал шуршащую тишину, пока из нее не выскочил громогласный вопль: «Лебедев у аппарата!»

      Пожелав доброго утра и прочих радостей жизни, он спросил, как там поживают трупы. Удалось установить орудие убийства? На что получил исчерпывающий ответ: трупы поживают прекрасно, порезы изучены, но все подробности – вечером в театре.

      Ванзаров еще пытался выудить секрет, но Аполлон Григорьевич был неумолим: только в театре. Одному ему наслаждаться высоким искусством тоскливо. А так у него гарантия, что дорогой друг не придумает десяток оправданий, чтобы не явиться. Ванзарову пожелали запастись терпением. На чем телефонный аппарат отключился. Все-таки неприятное изобретение. Не видя собеседника, трудно держать его в своей власти. Придется идти в театр. Что Ванзаров, честно говоря, совершенно не планировал.

      Ивлев занялся составлением какого-то отчета, в приемной появились и другие чиновники. Ванзаров посмотрел на стопку дел, что дожидалась его, на чернильную ручку, на чернильницу и понял, что сегодня никто не заставит