Шкура дьявола. Алексей Шерстобитов

меняло времена, ситуации, участников – гибли те, кто оставался в действительности жив, а погибшие товарищи выступали в роли сегодняшних налетчиков, и они с Левой крошили их, но те, вечноживущими наступали, напирая, словно не замечая сопротивления с одной единственной целью: его жена, дочь и внук.

      Причины отступления были понятны: не хватало третьего – Лешки, но он, почему-то стоял в отдалении, скрестив руки и опираясь на РПК, стоящем на прикладе и улыбался, покачивая головой… Кончились патроны, да они и не вылетали из стволов, а как-то лениво выползали и застенчиво падали перед самыми ногами наступавших. В ход пошли ножи, проволока, но вместо ран на телах врагов – товарищей, кровавые отметины появлялись на телах женщин и ребенка. Последнее, что оставалось – схватить семью и улететь с крыши, вдруг появившегося под ногами небоскреба, что они с Левой и сделали.

      Полет продолжался долго и преследуемый погоней, никак не заканчивался. В каком-то образовавшемся промежутке все впятером успели перекусить в кафе при ленинградском БДТ, в компании актеров и самого Товстоногова, которых он и видел-то всего раз в жизни. Потом погоня продолжалась под водой и бегом, вода сопротивлялась, а преследователи передвигались по суше наверху. Вода закончилась, сопротивление же осталось… Впереди виднелась, казавшаяся спасительной, арка, в ней, в глубине проема, стоял все тот же Леха и махал приветливо рукой. У правой его ноги теперь стоял станковый пулемет «Максим» со снаряженной патронной лентой…, еще чуть…, руки людей или, теперь уже монстров, почти достают, уже рвут одежду, хватают женщин и почти забирают ребенка…, уже над их головами заносят свои кривые мечи…, но неожиданно, почему-то преследователи все бросают и растворяясь в воздухе исчезаю – оказывается свод спасительной арки, оказавшейся куполом Исакиевского собора, уже над головой!..

      …Они все: Ильич, Лёвка, Ярославна, Ия и Ванечка, так ловко и быстро передвигающийся в свои годик, стоят у стены со связанными руками, и с грязными тряпками на глазах, смотреть может только он – Ильич. Против них пулемет, из которого Леха целится в них, делает очередь, не попадает, и явно специально…, встает и обращаясь к нему, развязывает руки, говоря голосом «Усатого»:

      – Слышь, старый, че-то мне как-то неудобно, давай ты, тебе же привычно… – С какой-то надеждой Ильич ложится у пулемета, целится в откуда-то взявшегося «Усатого», тот улыбается, щелкает пальцами и прицельная планка сама переводится на остальных. Понимая свое бессилие и неизбежность, стараясь спасти дорогих и любимых им людей, он пытается хотя бы вынуть ленту, но пулемет начинает самопроизвольно выплевывать пули, летящие медленно и не падающие, как раньше у ног преследователей, а разрывающиеся в телах родных, предательски попадая точно в цель! Ильич вскакивает и кидается, что бы прикрыть собою дочь, но не успевает, слыша лишь:

      – Спасибоооооо… – Следующая пуля должна разорвать его, но подлетая, останавливается и задирая переднюю часть острия, открывает, оказывается бывшее под