Не время для славы. Юлия Латынина

сказал Хаген.

      – А машину где бросим? – спросил Ташов, – у Ахмеда?

      – Зачем бросать, – возразил Хаген, – до конца доедем.

      Кирилл вспомнил гору-устрицу и содрогнулся.

      – Да мы разобьемся! – вскричал он.

      – Замажем на десятку, что проедем? – уверенно предположил Хаген.

      – Идет, – сказал Кирилл.

      Они с грехом пополам развернулись, зарывшись колесами в какую-то осыпь, снова въехали и выехали из облаков, и свернули у автозаправки, к которой была пристроена крошечная молельная комната. Прошло уже четыре часа, Кирилл устал, и голова его болела от резких перепадов высот.

      Асфальтовая дорога миновала село и стала подыматься вверх, петляя по лесистому склону, усыпанному желтыми листьями и красными ягодами. Щебенка скоро сменилась грунтом; слева шли белые невысокие березы, совершенно как в любом российском лесу (уже потом Кириллу сказали, что березы были какие-то реликтовые и изо всех мест в мире водились только на этой горе да в Пиренеях), справа начиналась пропасть, похожая на вдавленный в землю гигантский каблук.

      Минут через сорок им попалось целое стадо барашек. На одном из барашков, самом толстом, ехал верхом мальчишка лет восьми. Потом дорога кончилась. Под колесами машины топорщилась высокая высохшая трава. Белые хрящи горы, вздымавшейся на той стороне ущелья, теперь были вровень с машиной, и шли вертикально вверх, как небоскребы Сити. Кирилл очень отчетливо помнил, что именно с этой самой горы дважды стреляли по Хагену.

      – Вот видишь же? Едем, – сказал Ариец.

      В следующую секунду козырек подмытой земли скользнул под джипом и мягко обрушился вниз. Машину перекосило. Какое-то мгновение Кириллу казалось, что они сохраняют равновесие, но тут земля поползла снова, небо и горы поменялись местами, машина гулко ухнула и словно бы нехотя легла набок. Барашковую шапку на заднем сиденье подбросило, из нее вылетели какие-то мячики и поскакали по салону.

      Машина перекувырнулась на крышу, и Кирилл на мгновение вспомнил стесанную стамеской пропасть и бирюзовую воду под белыми оголовками скал.

      Машина сделала еще пол-кувырка, зацепилась за что-то, и замерла, раскачиваясь. Кирилл выворотил дверцу и выскочил наружу. Один из мячиков вывалился вслед за ним.

      Гора над ними шла под сорок пять градусов, и джип стоял днищем вниз. Бок его упирался в безлистое колючее деревце, усыпанное красными мелкими сливами. В полуметре от деревца начиналась пропасть.

      Кирилл покачнулся и сел у пропасти, прямо на вывалившийся из машины мячик. Мячик был неудобен и ребрист, и когда Кирилл встал, оказалось, что это граната. Кирилл отряхнул брюки и отдал гранату подошедшему к нему Хагену.

      – С тебя десятка, – сказал Кирилл.

      – Вот еще, – возмутился Хаген, – эй, Ташов, достань-ка лебедку!

* * *

      К изумлению Кирилла, джип все-таки взъехал на гору. Хагену понадобилось на это полтора часа. Впрягаться в лебедку Ташову пришлось еще дважды, а один раз он встал на подножку, чтобы удержать