Пройди свой путь. Владимир Буркат

это он и есть?

      Афро-азиатский разлом

      Разлом. Обнажена натура.

      Не до серёдки. Только часть.

      Но, перепуганная дура,

      Душонка к пяткам понеслась.

      Потом вернулась в мозг и сердце,

      Туда, где ей пристало быть,

      Чтоб захлебнуться, насмотреться,

      Да так, чтоб ежедневный быт

      Не заслонил, не стёр из глаза

      Располовиненность Земли,

      Где в сюр въезжаешь без салазок

      И без напутствия Дали.

      Ты на краю. И все молитвы

      Не вверх, а вниз: «Не упади…»

      И режут ноги камни-бритвы,

      И дрожь в коленках и груди.

      Исчезли суетность и вещность,

      Казалось, много лет и дней

      Стою и слушаю извечность,

      Не зная, что ответить ей.

      Иерусалим…

      Почти что как на поле битвы,

      Где плоть рождает стон и вздох,

      Летят, летят, летят молитвы

      К тому, кого назвали Бог.

      Истово, руки сжав до боли,

      Шепча какой-то тихий бред,

      Едва не позабыв о Боге,

      Не зная, есть он или нет,

      Нырнув в себя, как в мутный омут,

      Без или с пядями во лбу,

      Молились сапиенсы гомо,

      Пытаясь вымолить судьбу,

      Вздыхали горестно и тяжко,

      Искали нужные слова

      В надежде выпросить поблажку

      И снисхожденье божества.

      И отходили облегченно,

      Как будто сбросив камень с плеч,

      Опять вливаясь полусонно

      Туда, где продолжает течь

      Жизнь, суетлива и бездумна,

      Где, как мишень, любой висок,

      Где судьбы лопаются шумно

      В борьбе за лакомый кусок.

      На донышке Земли

      Ты помнишь – мы идем по дну разлома,

      Бредем почти по донышку Земли,

      В немыслимой дали от всех и дома,

      И ноги наши в вековой пыли.

      На склоне справа – домик бедуинов,

      К шесту привязан бедуинский конь,

      И солнцем обезвоженная глина

      Ступни нам обжигает, как огонь.

      Кто брёл до нас по этой каменистой

      Тропе, ведущей не поймешь куда?

      Быть может, Павел, темен и неистов,