Утраченный покой. Любовь Пушкарева

нашёптывания.

      – Девочка моя, ну кто тебя обидел? Скажи.

      Выплакавшись и тихо высморкавшись в предложенный платок, я смогла ответить:

      – Жизнь. Жизнь обидела.

      – Угу. А выглядит «жизнь» как брюнетистый хлыщ, сошедший с рекламного щита.

      Я, ничего не понимая, уставилась на него…

      – А! Седрик, – дошло до меня.

      – Седрик… – недобро прищурился Вик.

      Я махнула рукой

      – Да он тоже огрёб по полной… Нет, причина не в нём.

      – Точно? – Вик поверил мне, но всё же переспросил.

      – Угу. Никто не виноват. Вернее, кто виноват, тот уже… никому больше не навредит.

      – Ты влипла в историю, – констатировал он.

      – Нет, – обиделась я. – Никуда я не влипала. Ни в какие истории. Это просто жизнь, Вик. Бывает, ты не можешь не сделать то, что должен, понимаешь?

      – Понимаю… всё кончилось? Или ещё тянется?

      – Что-то кончилось. А что-то не уйдёт ещё очень долго…

      – Малышка моя… Я могу чем-то помочь?

      Я закивала, глядя в пол, а после подняла глаза и пристально всмотрелась в него.

      – Пусть между нами всё будет как прежде, – попросила я.

      Вик задумался…

      – Хорошо… Хорошо, Пати, всё будет как прежде.

      И он, взяв в ладони моё лицо, нежно поцеловал. Однако в нём не было и намёка на красный vis-цвет, означающий у людей плотское желание, он оставался всё таким же нежным и жалеющим.

      – Тебе надо поспать, ты очень устала.

      Я молча согласилась, позволив ему раздеть себя и уложить. Засыпая, уютно устроившись у него на плече, я успела подумать, что этот ужасный день кончился не так уж плохо.

      Утром я проснулась, чувствуя живое тепло дремлющего рядом мужчины: стоило мне пошевелиться, как Вик открыл глаза. Мы посмотрели друг на друга и обменялись поцелуем… потом ещё одним… потом пригодился вчерашний последний абрикос… Я раскачивала Вика постепенно, не спеша, наслаждаясь скорее им самим, чем процессом обмена силой.

      После мы лежали, засыпая в объятиях друг друга, как вдруг он дёрнулся:

      – Пати, мне надо на работу. Я не могу дрыхнуть полдня.

      – Чшшш, – успокоила я его. – Усни на двадцать минут, позволь себе. Об остальном я позабочусь.

      – Правда?

      – Доверься мне.

      Только он закрыл глаза, как провалился в сон. А я, переработав красную силу человеческих желаний и эмоций в белую – жизни и роста, принялась потихоньку вливать её прикосновениями. Через двадцать минут, отдав ему достаточно, чтобы он нормально продержался день, я разбудила его и, пока он был в душе, сбегала в кухню за продуктами.

      – Тебе получше, Пати? – спросил он, когда мы завтракали.

      Я кивнула

      – Конечно. Ты ведь рядом.

      Он отрицательно качнул головой: как и любой нормальный мужчина, в понятие «рядом» он вкладывал совсем иной смысл. Но всё равно мои слова заставили его вспыхнуть светом.

      Вскоре он ушёл, а новый день, полный забот, вступил в свои права.

      Я