Бомбилы Белокамня. Андрей Смирнов

монстр, чьи черты лица были хищно заострены, глаза запали и отдавали нездоровой чернотой, а рот был искажён в хищном оскале. Но хуже всего, что в этой, с позволения сказать, пасти, художник разместил такое огромное количество острых мелких зубов, что можно было подумать, что рисовали Сипу с акулы. С акулы, умевшей плеваться гвоздями или собственными зубами, поскольку на картинке похожие предметы вылетали у нарушителя из пасти. Кажется, чрезмерная буйная фантазия жертвы зэка по схватке, которой в лицо угодило лезвие, сыграла с ним плохую шутку. Перепуганный стражник был в своих показаниях так убедителен и многословен, что портретисту не оставалось ничего иного, как постараться передать весь ужас от чифирных зубов и опасных плевков зэка.

      Зато вот следующий персонаж со стенда наводил мысли о том, что портретистом была глубоко и очень долго одинокая женщина, жившая с десятком кошек в своей квартирке, и грезившая мужчинами каждый час, отчего работа страдала, и очень сильно. Если Рыков и Сипа на плакатах были изображены настоящими разбойниками, то вот Фетисову и неизвестному четвёртому путешественнику в пространстве повезло больше. Первый был изображён в виде странника с посохом в руке, на конце которого светились непонятные руны (ох уж эти фантазии стражников и свидетелей из числа обывателей!), а вот второй… Неизвестный мужчина сильно взбудоражил воображение неизвестной художницы, поскольку он был: а) в одном исподнем, б) обладал ликом и фигурой Аполлона, и, наконец, в) наделён не только красивой причёской, но и выдающейся мускулатурой (чего за ним заметить в своё время не успели), а также был глубоко не обижен в районе интимных мест, которые заметно выделялись на фоне всего прочего. Кроме того, эта мечта всех одиноких женщин оказалась единственным подозреваемым на стенде, кто был изображён ниже пояса, в отличие от всех остальных.

      – Ого! – присвистнул Фетисов, осмотревший все картинки. – Меня, похоже, в маги записали, судя по пылающему грифу от штанги.

      – А меня в разряд монстров, – нисколько не смутился подобному обстоятельству Сипа.

      – А меня в хрен пойми кого! – почесал свою русую коротко стриженую голову Сергей. – Ладно хоть, что лица не нарисовали, мне проще всех в итоге будет.

      – Интересно! – хихикнул Ваня, ткнув в портрет едва одетого неизвестного четвёртого мужчины. – А этого хоть кем окрестили? И почему под его портретом стоит самая большая цифра?

      И правда, СОБРовца оценили в 35 чего-то, монстра и мага по 40, а вот Аполлона на 50. И, вероятно, эти 50 хотела выложить сама портретистка, лишь бы ей приволокли это чудо природы мужского пола живьём для успокоения её бурных фантазий, вызванных долгими и томительными годами воздержания. Был тут и тот маг, которого Сипа называл не иначе как «жаба на поводке» или «пудель». За его голову награда была самой большой, и это было понятно – ведь это именно он приволок в Белокамень неизвестных воителей, а, следовательно, мог сделать что-то