По велению души. Петр Федорович Мохирев

симпатичным и уж очень весёлым. Бывало на вечёрках, что спеть, что сплясать, что прибаутку какую рассказать, везде Харлампий первый. Отец любил Феврусью и никак её не хотел отпускать за Харлампия.

      – Дочка, да посмотри какой он бедный, ведь ничего за душой у него нету, как жить-то будете, чем семью кормить? Не пущу за этого босяка. Его семья за всю свою жизнь и пшеничного хлеба то поди не едала.

      Феврусья расплакалась.

      – Тятя, да он самый лучший, самый хороший в деревне, а не отпустите, так с мирянином Митькой убегу из дому.

      Семья Александра Ивановича крепко держалась православной веры и в мирскую семью отпускать дочь, значило бы совсем погубить её душу, да и не мог долго противиться отец желанию любимой дочери, тем более в таком важном для неё вопросе, как замужество, так и вышла Феврусья за Харлампия. Невесту к жениху везли на разнаряженной тройке, что было в те времена в деревне большой редкостью, а на свадьбе бабки, глядя на невесту, шептались между собой – «какая же она молоденькая, да бастенькая». Жили бедно, едва сводя концы с концами, в деревне Аманиева, Елововского района, Харлампий больше работал в наёмниках – выделывал кожи, ухаживал за скотиной, заготавливал дрова и сено, хорошо обращался с топором – деревенскую работу он всю умел делать, по жизни он оказался не только весёлым, но и несколько беспечным, любил и за юбками бегать. Феврусья занималась домашним хозяйством, да рожала и воспитывала детей.

      А тут началась коллективизация, власти стали организовывать колхозы, с рёвом, с бабьими слезами всех деревенских гнали в колхоз. Не соглашающихся идти добровольно, загоняли силой, кто убегал – ловили и снова возвращали в колхоз. Старики сразу сказали, что грех это большой в колхоз идти, от Сатаны это всё. И Харлампий с Феврусьей, с маленькой, полуторагодовалой дочкой Феней, в 1927 году ушли далеко-далеко в тайгу, в Томскую область, в деревню Кондратовку, что стояла на речке Еловой, очень уж рыбная была та речка, как поедут вечером ботать мужики, так по десятку крупных щук на брата везут. Вроде и речка спокойная, не быстрая, но сильно уж разливалась она в половодье, тогда с деревни никуда нельзя было выйти, только на лодке, бывало, что и деревню подтапливало, тогда всеми семьями на чердаках, да на плотах отсиживались вместе со скотиной. Деревня стояла далеко в тайге, и на сто вёрст в округе не было ни одной живой души человеческой, да и какая это была деревня, всего-то четыре дома, зато семьи были большие, многодетные. Жили здесь староверы, жили добротно, зажиточно, у всех на дворах было по две-три коровы, у некоторых ещё и лошади, много косили сена, много саживали в огородах, даже хлеба растили на полях, и не было им ни какого дела до проблем с организацией колхозов. Но и тут осесть не пришлось. Узнали власти про лесной хутор, про зажиточных староверов и пришёл туда вооружённый отряд из восьми человек. Все в простенькой повседневной одежде,