Стриптиз для одинокой женщины. Евгений Худаев

виска, точно у них там зудело и чесалось. Егор не отличался природным умом и часто говорил то, что думал, а думал он вообще мало. И в этот раз он не разочаровал присутствующих.

      – Я у Гангрены…ну у деда Митяя, дровишек натягал к себе во двор…

      – Погоди, погоди, как это натягал, – прервал рассказчика участковый, – Тебе, что гангрена, тьфу ты… Митяй тебе разрешил дрова у него брать?

      До Колыванова стало доходить, что он глупость сморозил, теперь ему надо было срочно выпутываться из опасной ситуации. Егор решил схитрить:

      – Все верно, мне Митяй сам и разрешил. Да. Говорит, ты Егорушка возьми, сколько тебе надо дров. Я не хотел брать, отказывался поначалу. Все-таки брать у старика неудобно. Но дед настоял. Говорит, не возьмешь дрова – обижусь на тебя.

      Лица стали вытягиваться от удивления и у Митяя, и у участкового, и у братьев Башмаковых.

      – Интересно, с какого перепугу, гангрена меня за ногу, я таким добреньким стал, что дрова начал раздавать кому попадя, – от Колывановской наглости дед Митяй громко заскрипел зубами, – Что-то не припомню, чтобы я, тебе, разрешил доступ к своим дровам. Эти дрова моим потом политы…

      – Разрешал, разрешал. Просто ты Митяй, запамятовал, об нашем разговоре, – продолжал нагло врать Колыванов. – У тебя же Митяй, склероз. Ты сперва говоришь бери, а потом не помнишь об этом…

      Дед Митяй понял, что ворюга ловко выскальзывает, уходит от наказания. Обидно.

      – Если я тебе разрешил дровами пользоваться, что ж, ты кум, по ночам, ко мне шастаешь, как разбойник? – пытаясь разоблачить подлого вора, Митяй задал куму провокационный вопрос.

      – Так днем-то больно жарко, чего зря потеть. Вот, я, по прохладке решил зайти, – продолжал выкручиваться Колыванов.

      – Хорошо, вот, при всех сейчас говорю. Кто еще захочет, по прохладке зайти ко мне, во двор за дровишками, шарахну из ружья! – дед Митяй потряс двустволкой в воздухе.

      – Ну а печь твоя, здесь к чему? – вмешался участковый, все еще ничего не понимая.

      – Так Митяй, диверсант этакий в поленьях патроны закладывает. Шутник, гангрена его за ногу! Я без всякого топить печь начал. Сидим всем семейством ни о чем плохом не подозреваем, в доме тепло уютно, и тут, как бахнуло! – начал объяснять Колыванов.

      – Митяй, ты зачем патроны в поленья закладываешь? – переключился участковый на виновника переполоха в деревне.

      – Мои дрова, чего хочу, того с ними и делаю, – огрызнулся Митяй, буравя злыми глазами кума подлеца.

      – Но, но! Ты полегче это! Здеся ты, с властями говоришь напрямую, а не соседом… – пригрозил участковый, надвинув фуражку на самые глаза, для суровости внешнего вида своего, правда, потом ему пришлось задирать подбородок вверх, чтобы хоть что-то было видно из-под козырька.

      – Дровишки у меня воровать стали. Ну, я сурпризу приготовил ворам. Заодно узнал, кто воровством промышляет у нас на деревне, – признался Митяй.

      – Пущай печь у меня теперь восстанавливает, гангрена его за ногу! – закричал в праведном гневе Колыванов.

      – Тебе