Кайрос. Анастасия Монастырская

дела. Хреново идут! Но он растягивал пересохшие губы в улыбке и говорил, что все хорошо, а будет еще лучше.

      Из приоткрытой двери начальственного кабинета – легкий коньячный флер. Вдруг тоже захотелось выпить, но выпить нечего, не с кем и не к месту. Хотя на последнее, честно говоря, совершенно плевать.

      Он открыл дверь и споткнулся на пороге. В ноздри ударил свежий запах молодой земли – жирной и влажной, почему-то напомнившей жадное женское лоно.

      – Ой, извините! – коллега Оленька торопливо подметала пол. Вторая – Машенька – на вытянутых руках держала оплетенный корнями земляной ком. Длинные сломанные листья болтались на тонких сосудиках-прожилках.

      – Мы цветы решили пересадить, пока вас не было, – пояснила Машенька, словно Петр Аркадьевич с детства слыл законченным идиотом, и ему нужно все объяснять медленно и вдумчиво. – Горшок упал и разбился.

      – Разбился? – Сухопаров недоуменно взглянул на осколки. Голова кружилась.

      – Ну да… Взял и разбился. Почему-то.

      – Другой есть? – хрипло спросил Сухопаров.

      – Есть. Только цветок все равно сломался. Не выживет.

      – Дайте!

      Оленька услужливо подставила керамическое кашпо.

      Сухопаров наклонился и зачерпнул ладонями землю, на мгновение показалось, что ее стало еще больше. Тело пронзила невероятно сладостная дрожь. Дрожащими же руками он взял у Машеньки истерзанное зеленое тельце и бережно уложил на черную, благоухающую весной и жизнью рассыпчатую подушку, присыпал новой порцией земли и погладил сломанные листья, чувствуя, как под его пальцами они оживают и наливаются жизненной силой.

      За его спиной восторженно ахнули.

      – Воды!

      В тот момент, когда вода окропила цветок, и земля вспучилась, медленно оседая, Петра Аркадьевича снова пронзила сладкая судорога. Он застонал от наслаждения.

      Еще не понимая, что делает, Сухопаров поднял руки. И по его воле в кабинете поднялся земляной вихрь. Закрутился, сметая бумаги со стола, вырывая тяжелые папки со стеллажей. Девицы взвизгнули, и в тот же момент земля забила им рот и глаза. В круглых глазах застыл ужас.

      Сухопарову хотелось убить обеих. Он шевельнул правой рукой, и Машенька закашлялась, выплевывая комья земли. На белой шее билась жилка. Быстро-быстро, в агонии.

      Левой рукой Сухопаров отбросил Оленьку к стене. Юбка взметнулась, показав простенькие белые трусики и телесные чулки.

      С какой начать? В паху было горячо и тесно.

      Девицы мотали головами и выли от страха.

      – Ы-ы-ы…

      Это тоненькое «ы-ы-ы» отрезвило и вызвало новую волну злобы.

      «Есть лучше… Лариса…»

      – Вон! – приказал им Петр Аркадьевич.

      Вымело.

      Один.

      Переводя дыхание, подошел к окну, за которым виднелась площадь, изрытая строительной техникой. Кучи песка и земли, запорошенные снегом. Мелькнула шальная мысль: а что, если…

      Воздух стал желто-черно-белым, густым и плотным. Тонны земли поднялись вверх, закрутились