Фотография с прицелом (сборник). Виктор Пронин

остановил он верного помощника, рванувшегося к двери. – Тебя искал Шаланда. Созвонись с ним прямо сейчас и спроси, в чем дело. Скажи ему, что я освобожусь через час и найду его. Ты все понял?

      – Заметано, Паша! – ответил Худолей уже из коридора.

      – Возвращаемся к нашим баранам, – сказал Пафнутьев, повернувшись к Зайцеву. – Я вот что подумал. Те слова, которые ты только что произнес. Мол, у нас не было преступных намерений, все случилось нелепо и неожиданно. Их уже можно истолковать как явку с повинной. Если ты не возражаешь, конечно. Но тебе придется ее подписать. Ты как?

      – Вырвались слова. Чего не бывает в разговоре. Но как-то вы уж больно круто. Разжалобили меня школьными делами, я раскис. Короче, не готов я к явке с повинной.

      – С ребятами хочешь посоветоваться?

      – Да надо бы, Павел Николаевич.

      – Вообще-то, встречи соучастников не предусмотрены нашими порядками. Но если мы с тобой договоримся, то я, так уж и быть, посодействую.

      – А что я должен делать?

      – Ничего. Твои соучастники мне известны. Я тебе об этом уже говорил. Но сделаю вид, что их не знаю. Вы повидаетесь, но не будете ничего предпринимать, чтобы мне напакостить. Заметано?

      – Пусть будет по-вашему.

      – Повторяю, заметано?

      – Заметано.

      – Ну вот, так-то оно надежнее.

      Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Худолей. Он незаметно подмигнул Пафнутьеву, дал ему понять, что дело сделано. Мелкие клочки бумаги, выброшенные Зайцевым в форточку, собраны.

      – Что Шаланда? – спросил Пафнутьев и нажал на кнопку вызова конвоя.

      – Шаланда на месте и ждет твоего звонка.

      – Отлично! Теперь Зайцев. Игорь, мы с тобой славно сегодня поработали. Сейчас конвой доставит тебя в твои апартаменты. Не возражаешь?

      – А я могу и возразить?

      – Нет, не можешь. Своим вопросом я просто выразил свое доброе отношение к тебе и надежду на взаимопонимание в дальнейшем.

      – Спасибо, Павел Николаевич. – Зайцев поднялся, сложил руки за спиной, вышел вслед за конвойным.

      – За тобой должок, Паша, – невинным голосом проговорил Худолей, внимательно разглядывая свои полупрозрачные ладони, на которых возвышались две кучки мелких клочков бумаги.

      – Знаю, – сказал Пафнутьев и тяжко вздохнул. – Ты вот собери все эти клочки бумаги, чтоб получилось что-то удобочитаемое. Потом смело можешь ставить вопрос ребром.

      – Так я прямо сейчас и займусь этим с вашего позволения?

      – Буду тебе чрезвычайно благодарен.

      – Я запомню эти ваши слова, Павел Николаевич. Если понадоблюсь, буду у себя в лаборатории.

      – Состыкуешь бумажки – сразу сюда.

      – А мне больше некуда в жизни податься, Паша! – жалобно простонал Худолей уже из коридора.

      Все получилось у Худолея. Бумажные клочки состыковались друг с дружкой. Через час на столе перед экспертом лежал почти весь лист бумаги. Некоторых кусочков недоставало, видимо, их легким ветерком отнесло