О нем и о бабочках. Дмитрий Липскеров

комната с отдельным санузлом, в которой Арсений Андреевич отдыхал на мягком арабском диване с райскими птицами на обивке и, конечно, с бахромой. В комнате имелись бар, кофейная машина и всякая другая дребедень – эскизы старых проектов, большой телевизор, а на стене висели дипломы и награды, которые Иратов заслужил за успешную жизнь в мировой архитектуре.

      Арсений Андреевич посетил уборную и опять по-женски помочился. Мог бы вновь на этом акте зациклиться, но не стал, уже успокоившись насчет важных различий – стоя или сидя…

      Вернувшись в официальный кабинет, Иратов, налив в стакан виски, связался с помощником Витей и удостоверился, что первая часть проекта отослана в Российский футбольный союз.

      – Конечно, Арсений Андреевич!

      – Про авторство не забыл? – спросил, механически крутя вокруг пальца изысканный перстень с рыбкой.

      – Все как наказывали. Вырезали печать и проштамповали все листы – «Проект Арсения и Андрея Иратовых».

      – Молодец! Что еще?

      – В конференц-зале вас ожидает какой-то странный человек средних лет, он не назвался.

      – Чем странный?

      – К его запястью наручником прикован небольшой саквояж…

      – Проводи сюда.

      – Конечно, Арсений Андреевич!

      Через минуту в дверях появился некий субъект с наружностью военного наемника. Иратов помнил это лицо, и он знал, кто это. Ах, как нехорошо, подумал. Как нехорошо! Арсений Андреевич в связи с трагическими обстоятельствами интимного характера совершенно запамятовал, что накануне договорился с израильским другом о сделке. Деньги перевести забыл, но, судя по всему, в саквояже курьера тот самый сапфир. Мужчина лет сорока, с восточным лицом, в прошлом офицер МОССАДа, много лет работал на израильтянина и сейчас стоял, недвижимый, на ковре русского партнера.

      – Я не перевел деньги! – вспомнил Иратов. Курьер согласно качнул коротко стриженной головой. – Сейчас сделаю…

      Через несколько минут Иратов с помощью электронного перевода переместил шестизначную сумму со своего счета на счет израильского друга. Кивнул головой курьеру, тот оперативно вытащил мобильную трубку и совершил международный звонок. Сказав несколько слов на иврите, он подождал немного, а потом отключился от связи. В одно движение отстегнул наручник, сделал несколько шагов, поставил на стол саквояж, развернулся почти по-солдатски и вышел.

      Кашмирский самоцвет был просто идеален. С помощью ювелирной лупы, в свете мощной лампы, Иратов наслаждался природным шедевром цвета Атлантического океана, с безупречной огранкой, идеальным по пропорциям, чудесного синего окраса. Чистейший, без единого вкрапления чуждого.

      Арсений Андреевич еще со студенческой молодости обожал драгоценные камни. Сначала он вкладывался в них, считая драгоценности более тихой и прочной гаванью, чем валюта, затем материальная составляющая ушла на второй план и Иратов полюбил камни как истинные шедевры, рожденные нутром Земли в муках глобальных температур.