Анна Каренина. Вариант ХХІ века. Владимир Гурвич

Гриша чуть не сбил ее с ног. Анна засмеялась и подхватила мальчугана на руки, прижала его к груди и начала целовать.

      – Гриша, Гришенька, – повторяла она, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от смеха, – Как же ты вырос. – Мальчик, не ожидавший оказаться на руках незнакомой тети, отчаянно вырывался. Анна аккуратно поставила сорванца на пол и присела перед ним на корточки. – Ты помнишь, меня, помнишь? – спрашивала она, заглядывая ему в глаза и пытаясь вновь чмокнуть его в упругую щечку.

      – Не помню, – пробурчал недовольный Гриша и, рванувшись из ее рук, побежал прочь.

      Анна поднялась и, улыбаясь, приблизилась к Долли. Женщины обнялись и расцеловались: Долли немного отстраненно и сдержанно, Анна страстно и порывисто. Долли уловила легкий аромат дорогих духов и, прикинув в уме, сколько они могут стоить, горько вздохнула. Она никогда не умела пользоваться духами просто так, в дорогу. Для этого ей обязательно нужен был веский повод. Только ради мужа она могла позволить нанести несколько капель дорогущей влаги за ушки.

      – Проходи, садись, – Долли усадила гостью на диван.

      Анна скинула шарф с плеч и растрепала волосы. Черные кудри рассыпались по ее плечам, выгодно оттеняя фарфоровую матовость кожи щек и шеи. Лицо Анны, словно подсвеченное изнутри, сияло такой красотой и свежестью, что Долли сделалось досадно. Досадно за себя. По возрасту они приблизительно ровесницы, но Долли выглядела гораздо старше Анны. Долли спрятала пальцы рук, чтобы не видно было отсутствие маникюра. Пальчики Анны с ярким лаком на ногтях, напротив, порхали, как легкие бабочки вокруг лица, то поправляя непослушную прядь волос, то расправляя складки модного платья, ладно сидевшего на ее стройной фигуре. Долли рассматривала гостью краем глаза, чтобы той не было заметно ее откровенное любопытство. То, что она видела, унижало Долли, как женщину. Перед ухоженной и холеной Анной, она чувствовала себя золушкой, замарашкой, к тому же обманутой мужем.

      Долли ждала, что вот-вот Анна начнет разговор, ради которого она приехала в их дом, и ей становилось неприятно от мысли, что сейчас придется говорить о Стиве, об его шашнях и о своем позоре. Она знала, какое мнение распространено в таких случаях. Если изменил муж, то, стало быть виновата жена: распустилась, перестала следить за собой. Где-то в глубине души Долли соглашалась с этим, но у нее есть смягчающее обстоятельство. Ее материнский подвиг – это ее защита и оправдание от подобных нападок.