Коротко о главном. Владимир Леви

что помощи ему уже почти не требуется – правильная просьба обладает свойством самоисполнения. В правильной постановке вопроса уже заключен если не ответ, то его зачаток, зерно, из которого может произрасти древо новой судьбы…

      Что важнее для психолога и психотерапевта: знания, образованность, обученность делу – или талант, дарование?

      – То и другое плюс дарование и обученность нравственные. Не «или – или», а «и – и».

      Талант практического психолога проявляется очень рано, иной раз уже с пеленок, ибо пробуждается самыми что ни на есть жизненными потребностями и упражняется непрестанно. Ядро этого дарования, основной навык – умение просчитывать наперед состояния и поведение других и опережающе выстраивать стратегии и тактики собственного поведения соответственно желаемому результату. Это я и назвал «искусством быть Другим». Искусство столь же драгоценное, сколь и опасное.

      Достаточно ли для понимания людей медицинского опыта и психологической практики? Ведь жизнь все-таки шире…

      – Разумеется, несравненно шире. Чтобы иметь основания считать, что ты в какой-то мере приближаешься к пониманию людей, нужно вдобавок к практике врача и психолога поработать не менее чем на пяти совершенно разных работах, походить в трудные походы, поездить по свету, пожить и в российской деревенской глубинке, и за границей, отбыть срок не менее чем по семь лет не менее чем в трех брачных союзах, воспитать не менее троих детей, побродить по правительственным коридорам, побывать несколько раз в больнице в качестве больного, в морге для начала в качестве наблюдателя, в театре в качестве зрителя и актера, в суде в качестве истца и ответчика, в армии в качестве солдата, в тюрьме в качестве заключенного…

      Мой опыт включает все вышесказанное, кроме последнего: в тюрьме побывал только в качестве исследователя, изучал агрессивность и суицидальность осужденных за тяжкие насильственные преступления.

      При таком богатом жизненном опыте вам, наверное, можно уже писать учебник правильной жизни, житейской мудрости?

      – Упаси Боже. В моем личном опыте около девяти десятых составляют образцы того, как не надо жить.

      Вам не боязно признаваться в этом? А как же авторитет, доктор? Сапожник без сапог…

      – Ну не совсем: одна десятая сапога все-таки есть. А те, кто считает, что без сапог на всю длину ног и выше лечить людей и книги писать неприлично, пусть, натянув свои сапоги, лечат и пишут сами. Если к прочим смертным подходить с такими же привычно-завышенными ожиданиями, как к священникам, психологам и врачам, то окажется, что немногие двуногие оправдывают звание человека.

      Читатели замечают, что в своих книгах, особенно новых, вышедших в этом тысячелетии, вы редко и неохотно даете четкие рекомендации для таких-то случаев и таких-то… Некоторые даже считают это вашим недостатком, хотят от вас большей определенности, больше рецептов, приемов…

      – Побольше «как» – да-да, знаю… Не только в книгах, но и на приеме