Лицо отмщения. Владимир Свержин

твоя, – нехотя признал его собеседник. – Не было такого.

      – Было ли когда, чтоб я у тебя награды требовал или жертв каких?

      – И того не случалось, – признал Великий князь, – а только ведаю я, что все это – козни лукавого. Ни к чему словеса твои, все мне ведомо. Не ради себя, а только ради земли Русской на великий грех пошел, душу свою обрек на муки адские.

      – Чего убоялся, княже? Нешто слова, данного тобою?

      – Слова... – повторил Владимир Мономах, – по слову тому весь я ныне во власти твоей. Чую, уж близок день расплатный. Нынче за окном светлицы всю ночь пес черный выл. Уж и каменьями его отгоняли, и мясо кидали – воет, паскуда.

      – И ты устрашился?

      – Не то! – резко вскрикнул Мономах. – Я никогда ничего не страшился – сам ведаешь. И на врага любого ходил, и пардуса злого руками с одним засапожником брал. Другое тут. Знаю я, что приходит година моя. Что ни день, грудину жжет, а сердце то вскачь идет, то вдруг – раз – и будто стало. И дышу – не продышусь. Видать, помру днями.

      – Нет, не днями, но скоро. Да и то, обещаю тебе, и умрешь-то ты лишь для этого мира.

      – Нешто вурдалаком меня сделать порешили? – ужаснулся Великий князь.

      – О-о-о-о-о!.. – едва не взвыл необычный собеседник. – Не демон я, князь, не Вельзевул, не Люцифер, не кто иной из кругов адских. Уж сколько лет речам моим внимаешь, почто ж усомнился?

      – Ладно уж, – махнул рукой Владимир, – когда ж такое было, чтоб лукавый да вдруг правду сказал. Снявши голову, по волосам не плачут. Говори, что мне делать надлежит, как смертушку лютую принять?

      – На краю земель твоих, близ реки Итиль средь пустых лесов озеро имеется, зовется оно Светлояр.

      – Как же, ведаю, – кивнул Мономах, – в прежние времена посреди него еще град стоял, Китежем звался.

      – Он самый. Вот пред тем, как Мстислав в земли дальние отправится, объяви сынам и ближним людям свою волю. Мол, желаешь ты в те края наведаться и в водах светлояровых искупаться...

      – Стало быть, утопнуть мне надлежит, – обреченно выдохнул потомок императора Византии.

      – Поступай, как я говорю, – уже резко отчеканила голова, – и помни о слове, тобою данном. Я не демон, но и гневить меня не стоит.

      – Слово мое – пуще стали, – выпрямился Мономах, – а тебя, хоть ты и дух адский, не убоюсь.

      Глава 8

      Я верю только в те чудеса, которые делаю сам.

Гарри Гудини

      Вальдар Камдил греб что было сил, пытаясь одолеть течение и оказаться на песчаном берегу, а не на каменистой гряде, довольно неприветливо торчавшей из-под воды и очень напоминавшей нижнюю челюсть уснувшего дракона.

      – Давай, капитан, греби! – слышалось рядом.

      Еще мгновение, и этот звук был заглушен жутким треском, криками, звоном и скрежетом. Беспомощный дромон, окончательно предоставленный бездушному течению, врезался форштевнем в подводную скалу и опрокинулся, точно детский кораблик, пораженный метко брошенным окатышем. Море вокруг огласилось воплями ужаса, стонами и криками о помощи. Но предпринять