Воскресшие боги (Леонардо да Винчи). Дмитрий Мережковский

Одни доказывали, что внутренние столбы недостаточно прочны.

      «Если бы, – говорили они – тибурио и башни были окончены, то скоро здание рухнуло бы, так как постройка начата людьми невежественными». По мнению других, собор простоит вечность.

      Леонардо по обыкновению, не принимая участия в споре, стоял, одинокий и молчаливый, в стороне.

      Один из рабочих подошел к нему и подал письма.

      – Мессере, внизу на площади ожидает вашей милости верховой из Павии.

      Художник распечатал письмо и прочел:

      «Леонардо, приезжай поскорее. Мне нужно тебя видеть. Герцог Джан-Галеаццо. 14 октября».

      Он извинился перед членами совета, сошел на площадь, сел на коня и отправился в Кастелло ди Павия, замок, который был в нескольких часах езды от Милана.

      V

      Каштаны, вязы и клены громадного парка сияли на солнце золотом и пурпуром осени. Порхая как бабочки, падали мертвые листья. В заросших травою фонтанах не била вода. В запущенных цветниках увядали астры.

      Подходя к замку, Леонардо увидел карлика. Это был старый шут Джан-Галеаццо, оставшийся верным своему господину, когда все прочие слуги покинули умирающего герцога.

      Узнав Леонардо, ковыляя и подпрыгивая, карлик побежал ему навстречу.

      – Как здоровье герцога? – спросил художник.

      Тот ничего не ответил, только безнадежно махнул рукою.

      Леонардо пошел было главной аллеей.

      – Нет, нет, не сюда! – остановил его карлик. – Тут могут увидеть. Их светлость просили, чтобы тайно… А то, если герцогиня Изабелла узнает, – пожалуй не пустят. Мы лучше обходцем, боковой дорожкою…

      Войдя в угловую башню, поднялись по лестнице и миновали несколько мрачных покоев, должно быть, некогда великолепных, теперь необитаемых. Обои из кордуанской златотисненой кожи содраны были со стен; герцогское седалище под шелковым навесом заткано паутиною. Сквозь окна с разбитыми стеклами ветер осенних ночей занес из парка желтые листья.

      – Злодеи, грабители! – ворчал себе под нос карлик, указывая спутнику на следы запустения. – Верите ли, глаза бы не смотрели на то, что здесь творится! Убежал бы на край света, если бы не герцог, за которым и ухаживать-то некому, кроме меня, старого урода… Сюда, сюда пожалуйте.

      Притворив дверь, он впустил Леонардо в пропитанную запахом лекарств душную темную комнату.

      VI

      Кровопускание, согласно с правилами врачебного искусства, делали при свечах и закрытых ставнях. Помощник цирюльника держал медный таз, в который стекала кровь. Сам брадобрей, скромный старичок, засучив рукава, производил надрез вены. Врач, «мастер физики», с глубокомысленным лицом, в очках, в докторском наплечнике из темно-лилового бархата на беличьем меху, не принимая участия в работе цирульника, – прикосновение к хирургическим орудиям считалось унизительным для достоинства врача, – только наблюдал.

      – Перед ночью снова извольте пустить кровь, – сказал он повелительно, когда рука была перевязана и больного уложили на подушки.

      – Domine magister, – произнес брадобрей